Станислав Родионов - Искатель. 2004. Выпуск №10 Страница 32

- Но не доказали.

- Вы же знаете: отсутствие доказательств не означает, что преступления не было.

- А ты не знаешь, что случилось со следователем, который расследовал дело по убийству мужа Амалии Карловны… 

- Что с ним случилось?

- Он умер.

- Как - умер?

- Лег спать и не встал.

35

Майор ждал в машине. Он ничего не спросил: ему хватило моего лица. Эмоции пишутся на нем, как прописи на чистом листе. Как их не прочесть, если отрицательные эмоции могут вызвать язву, гипертонию, астму?.. А прочел ли майор, что Амалия Карловна, видимо, приговорила меня к смерти, как и следователя, который вёл дело ее мужа?

- Санкции на арест не дадут, - глухо сообщил я, когда мы поехали.

Майор промолчал, потому что это предвидел. Отрицательные эмоции… Опасны те, которые пребывают в застое. Мои же находились в необъяснимом движении. Куда же они двигались? К деятельности. Те эмоции, которые начинают тобой двигать, вовсе не отрицательные - они перерождаются в злость. А злость - чувство здоровое.

- Что будем делать? - спросил Петр, правильно решив, что тактику следствия надо менять.

- Ничего не будем делать.

- Это как?

- Будем сидеть и думать.

- Ага, - понял майор, притормозив у магазина. Туда он вошел пустым, а вышел с двумя отягченными полиэтиленовыми мешками. Видимо, Петр считал, что мышленье нуждается в усиленном питании. Объяснил он коротко:

- Пиво.

- Сколько бутылок?

- Десять.

- Куда такая прорва?

- Будем же думать…

Следующую остановку он сделал у рынка. Теперь майор вынес пакет небольшой, тоже объяснив:

- Сушеные лещи.

- Сколько?

- Десять штук.

По рыбе на бутылку. Я полагал, что теперь мы поедем в поселок, но майор остановился у хозяйственного магазина, к питанию отношения не имеющего. Из него он вынес аккуратную коробку, которую приоткрыл: две кружки из темной глины, увесистые, с ручками, похожими на бублики. Майор дал справку:

- Не из стеклянных же банок пить.

Во всякие предвиденья и наития я не шибко верю: особенно после проверки фокусов Амалии Карловны. Но тут как бы увиделась третья пивная кружка - нужна третья. Зачем? Потому что в России пьют на троих? Не верю в наитие… Забегая вперед: ведь сбылось, и третья кружка потребовалась…

Вернувшись, мы открыли все окна и сели за стол, аскетичный и строгий, как у бомжа. Две бутылки пива и две сухие рыбины.

- Петр, работаем путем спора, в котором рождается истина. Пиво-то какое?

- «Жигулевское». С чего начнем?

- С начала. Пропал труп из могилы.

- Сергей, разве это начало? А не смерть Висячина?

- Расследование началось с эксгумации. Вопрос: кому понадобился труп?

- Дериземле.

- Петр, зачем ему?

- Не ему, а тогда кому?

Пиво я пью редко, поэтому мои очки затуманились после одной бутылки. Лещ раздражал длинными костями, к которым прилипли лепестки сухого мяса. Оно и хорошо: пока сосешь, приходят мысли.

- Петр, лучше начать с причины смерти. Висячин отравлен. Значит, труп нужен для того, чтобы скрыть следы отравления.

- Значит, кому?

- Тому, кто отравил.

- А отравил кто?

- Мы не знаем.

Майор достал по второй бутылке и по второму лещу. Я не уверен, что пиво способствует мышлению, но беседе оно способствует.

- Петр, отравил тот, кто нанял Дериземлю выкопать труп.

- А сперва нанял Дериземлю отравить Висячина.

- Потом отравился и сам Дериземля.

- Они же были друзьями, - пресек я вольную цепочку рассуждений.

Нужен был иной ракурс. После второй бутылки я нашел его, потому что в голове делалось легко, как у птицы в полете.

Потому что пиво - это легкий алкогольный напиток.

- Петр, оба отравлены одним ядом. Висячину подбросили отраву в рюкзаке, Дериземле на бережку. Вывод?

- Дело рук одного и того же человека, который разбирается в ядах.

- Правильно. Значит, Амалия Карловна, - заключил я.

- Есть закавыка. Если она отравила, то зачем же помогла найти труп Дериземли?

- Объяснимо. Днем позже, днем раньше труп бы всплыл. А тут ей слава. И, наверное, думала, что стрихнин речка вымоет.

После третьей бутылки ко мне пришла радость вместе с хорошей мыслью. Вот мы сидим и размышляем, доверяя разуму, а не сердцу, которому люди доверяют чаще. А почему? Ведь чувства склонны к ошибке. Разум, даже напившись пива, остается трезв.

- Петр, нам известно, что ясновидящая посылала через Ольшанина деньги… За что?

- Например, Дериземле за извлечение из могилы Висячина.

- А Висячину за что?

- Намою-ка я свежих огурцов, купил.

Я согласился. Ольшанина из подозреваемых мы выбросили начисто. Зря майор перебил огурцами ход наших мыслей. Правда, этот ход стал несколько прерывисто зигзагообразен, но и хорошо, потому что за проблему мы как бы брались с разных концов.

- Петр, кроме закавыки есть и загвоздка. С деньгами. Мы смотрим на них, как на плату за последние, так сказать, криминальные события. А Ольшанин говорит, что Амалия платила отравленным давно и постоянно. За что?

- Может, за дрова?

- Она зимой живет в городе.

- Овощи, фрукты ей поставляли.

- Какие у Дериземли фрукты…

Майор задумался. Плечи в разворот, шеи нет, грудь мускулистым выступом. Крепышам размышления не к лицу - размышления к лицу тому лицу, на котором очки. То есть на мне.

- Петр, а ведь думать мы стали не с начала…

- Где же начало?

- Анонимка.

- Пока соберем образцы почерков, пока сделают экспертизу…

- А давай логикой. Кто прислал анонимку?

- Тот, у кого есть подозрение.

- Может, даже и уверенность. Петр, а почему этот человек взялся за перо? Вернее так: кому охота писать анонимки?

- Мало ли кому: гражданину, клеветнику, сутяге…

- Или тому, кого это касается.

- В каком смысле?

- Например, сам боится…

- Сергей, мы можем с тобой до утра перетирать вопрос и все-таки упремся в стену. Мотива-то преступления нет. Допустим, Амалия отравила. А зачем?

Это я уже слышал от начальника следственного отдела. Но у меня в ушах дрожали мои собственные, только что сказанные слова «Сам боится». Конечно, боится.

Не знаю, что майор узрел в моем лице, но спешно наполнил кружку до краев. Я отпил и признался:

- Петр, я дурак.

- Дурак никогда не признается, что он дурак, - не согласился со мной майор.

- Докажу, что я глуп, как пустая бутылка.

- Нет, не пустая, - уперся майор.

- Я часто попадаю впросак.

- А это что - просак?

- Не знаю, наверное, яма.