Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня Страница 32

Поэтому поимка Виллиго явилась настоящим торжеством для дундарупов, а пленение канадца — не меньшим торжеством для лесовиков, которые в одинаковой мере боялись и ненавидели его как своего злейшего врага.

Канадец, зная, какая участь уготована ему в случае, если какое-нибудь чудо не вырвет его из рук врагов, спокойно мирился с предстоящими муками, уверенный, что рано или поздно ему не избежать этого, и потому, не все ли равно немного раньше или немного позже? Но он не мог без волнения думать что подобная участь ожидает и молодого графа, и потому все время строил всевозможные планы бегства или спасения хотя бы только его одного.

Нагарнукский вождь шел гордо и уверенно, как победитель, вызывающе глядя на своих врагов, и в своей экзальтации охотно запел бы сейчас свою предсмертную песню, чтобы показать этим подлым дундарупам, которых он презирал до глубины души, как умеют умирать воины его племени.

Главная гордость всех туземцев, глубоко презирающих жизнь, состоит в том, чтобы достойно умереть, и когда воина привязывают к столбу пыток, его малодушие ложится позором на все его племя, тогда как мужество и стойкость покрывают его новой славой и создают ему еще лучшую репутацию.

Поэтому стоицизм, с каким военнопленные переносят самые страшные мучения, граничит с невероятным. Известны случаи, когда такой страдалец в течение нескольких дней кряду смеялся и пел, в то время как женщины и дети беспрерывно поджаривали его тело горячими головнями, вырывали у него ногти, отрезали заостренными кремнями одну за другой все фаланги пальцев на руках и ногах. А когда раненый готов был лишиться чувств от непомерной потери крови, его раны прижигали раскаленными докрасна камнями, так что мясо, шипя, запекалось и кровотечение останавливалось. Наконец, под вечер второго или третьего дня, смотря по желанию мучителей, но непременно в самый момент окончательного заката солнца, когда заканчивалась эта кровавая оргия и тело жертвы обычно представляло собой уже почти бесформенный, окровавленный торс, все еще сохраняющий остатки жизни, так как мучительницы время тщательно остерегаются повредить какой-нибудь из жизненно важных органов и тем самым причинить преждевременную смерть, несчастного добивали.

Не странно ли, что этот страшный обычай подвергать мучениям у столба пыток встречается почти у всех народов? Он еще и сейчас распространен среди некоторых племен американских краснокожих и в Австралии и исчезнет разве только вместе с последним аборигеном. У туземцев Новой Гвинеи он также практикуется, равно как и у прежних полинезийцев. А в наше время китайцы, именующие европейцев варварами, подвергают своих пленных ужаснейшим пыткам.

XXI

КАНАДЕЦ ХОРОШО ЗНАЛ, ЧТО ЕГО ЖДЕТ, но уже давно примирился с этой участью. Он уже однажды был привязан к этому столбу у нирбоа и был обязан своей жизнью все тому же Виллиго, который подоспел как раз вовремя с сотней своих воинов. С того времени он запасся у одного знакомого аптекаря двумя маленькими пузырьками сильнодействующего яда, с которым никогда не расставался. В крайнем случае благодаря этому снадобью он мог разом проститься с жизнью, безболезненно и легко. На этот раз он решил в случае надобности поделиться своим запасом с молодым графом и Лораном, а потому шел весело и бодро, как на прогулке.

Французы же совсем не подозревали о грозившей им участи; конечно, они понимали, что их жизни грозила опасность, знали, что благодаря вмешательству невидимых врагов их не пощадят, но им даже в голову не приходило, что эти подкупленные дундарупы могут обращаться с ними, как со своими военнопленными.

Надменный вызывающий вид Виллиго и небрежная безучастность Дика также немало способствовали их успокоению. Старый траппер пользовался каждым случаем, чтобы поддержать их мужество и словом и взглядом обнадежить их, хотя внутренне он говорил себе:

— Если Коанук или Нирроба не придут вовремя с достаточным числом воинов, то мы погибли!

Дундарупы не опасались этого. Главные их силы на землю нагарнуков, которые, разумеется, все усилия должны были употребить для отражения нашествия. Поэтому отряд, ведший пленников, мог вполне считать себя вне всякой опасности.

Вскоре показалась и деревня. Население встретило некогда грозных, Дика и Виллиго, с криками злобного торжества. Беглые каторжники и их вождь, лазутчик Невидимых, пришли в деревню раньше и успели распространить радостную весть.

Женщины, старики, дети осыпали пленников бранью и насмешками. Виллиго равнодушно и спокойно переносил невзгоду; Дик возбуждал всеобщее удивление своим громадным ростом. Бандиты держались поодаль, словно стыдясь своего союза со свирепыми дикарями.

В числе негодяев находился один человек с маской на лице.

Канадец и его спутник переглянулись между собой.

— Кто бы это мог быть? — подумал каждый из них, и у каждого пробежала в голове одна и та же мысль.

До сих пор у пленников связаны были только руки, теперь им связали также и ноги и бросили их всех в одну хижину. Последние часы перед казнью им позволили провести всем вместе.

— Вот и конец драмы! — сказал Оливье, когда дверь хижины захлопнулась.

То были первые слова, которыми обменялись пленники после привода их в деревню дундарупов.

— Простите меня, граф, — пролепетал упавшим голосом Лоран. — Этого не случилось бы, если бы не глупое приключение со мной. Оно вас задержало…

— Пустяки, Лоран, я не хочу этого слышать. Если бы я не затащил тебя в Австралию, жил бы ты себе преспокойно дома. Во всем виноват я а не ты; я это знаю и чувствую. Что вы скажете, Дик?

— Скажу, что, по моему убеждению, Коанук явится сюда раньше двух часов.

Но канадец сам себя обманывал. Слишком слаба и ничтожна была у него эта надежда на нагарнуков, хотя, с другой стороны, можно было быть уверенным, что они сочтут долгом чести употребить все усилия, чтобы спасти Виллиго, его названого брата и обоих товарищей последнего.

Виллиго ничего не говорил. Он сидел в углу и напевал себе под нос унылую песню. Он готовился спеть ее, когда будет умирать в мучениях.

Вдруг среди ночной тишины раздался голос, заставивший пленников вздрогнуть.

— Граф Лорагю д'Антрэг, — сказал этот голос, — видите ли вы теперь, сколь бесполезно бороться с Невидимыми? Вы теперь окончательно в нашей власти. От вас зависит спасти свою жизнь и жизнь ваших товарищей. Вы знаете, на каких условиях… Завтра на рассвете я приду к вам за последним ответом. Ваша участь в ваших собственных руках!