Густав Эмар - Следопыт Страница 33

— Простите! — сказал дон Порфирио. — Может быть, было бы лучше, если бы я сам допросил этих негодяев, ведь, по местным нашим законам, как вам известно, я — судья на своей земле. Эти люди забрались ко мне с целью обокрасть, ограбить, а, быть может, и того хуже; следовательно, мне одному и принадлежит право судить их!

— Да, действительно, это по закону! Так делайте с ними, что знаете!

Сев на скамью, стоявшую неподалеку, дон Порфирио усадил подле себя Твердую Руку и приказал привести пленников, что и было немедленно исполнено краснокожими, пришедшими с Твердой Рукой.

В продолжение нескольких минут асиендадо внимательно разглядывал стоявших перед ним людей. Первые шесть человек ничем особенным не отличались: это были заурядные пограничные бродяги самого низшего разбора, просто дикие животные, готовые на любые преступления за деньги: грубые орудия чужого злого умысла. Их нечего было допрашивать, так как, вероятно, сами они не знали о намерениях своих вождей. Совершенно иного рода был седьмой пленник. То был индеец, — но не чистой крови, а метис самбо со свирепым лицом, угрюмом взглядом, с подлым, лукавым выражением неправильных, грубых черт. Это, очевидно, был глава и предводитель шайки.

— Уверены вы в ваших воинах, друг мой? — шепотом спросил дон Порфирио своего приятеля.

— Как в самом себе! Все они преданы мне.

— Прекрасно!

Дон Порфирио так пристально взглянул на стоявшего перед ним разбойника, что тот невольно должен был отвернуться.

— Я — владелец этой асиенды и, как вам должно быть известно, алькальд26 на своей земле! Предлагаю вам отвечать на мои вопросы! — проговорил он, обращаясь к пленникам.

— Мне нечего отвечать! — с грубым смехом, пожимая плечами, отозвался бандит.

— Ну, это мы увидим! С какой целью прокрались вы ночью с оружием в руках на мою асиенду?

— Напрасно спрашиваете: все равно вы ничего не узнаете, даже моего имени!

— В самом деле?

— Я в этом уверен; я в первый раз в этой стране, и здесь меня никто не знает! Меня вы никогда раньше не видали и даже не знаете, откуда я явился!

— Лжете! — спокойно возразил дон Порфирио. — Я знаю, что вы живете в этой стране, сеньор Наранха!

— Эге! Какое имя вы произнесли! — удивленно воскликнул Наранха, так как это был, действительно, он.

— Ваше прозвище, под которым вы скрываете ваше настоящее имя, сеньор Эуфемио Каброн! — иронически ответил асиендадо.

Негодяй смутился и потерял всю свою нахальную самоуверенность: бледное лицо его исказили конвульсивные подергивания, холодный пот выступил на лбу.

— Он знает мое имя! Он его знает! — с ужасом прошептал Наранха.

— Мало того, я еще знаю многое! — насмешливо продолжал дон Порфирио. — С самого момента, как вы покинули столицу, я не терял вас из виду. Каково вам теперь живется в этом жалком ранчо дель-Лагарто?

— А, за мной следили! — воскликнул он, не подумав даже о том, что говорит.

— Да, шаг за шагом! Вы полагаете, что можете считать себя неуязвимыми, но я говорю вам, что все знаю, даже таинственное совещание сегодня утром в лесу с вашими достойными сообщниками, знаю, и зачем вы явились сюда.

— Ну, этому позвольте не поверить! — насмешливо уронил Наранха, пожимая плечами.

— Вы собирались предательски убить меня и дона Торрибио де Ньебласа.

— Нет, его я должен был пощадить: таково строжайшее предписание.

— Правда ли это?

— Клянусь Гваделупской Божией Матерью: если он умрет, умрет и она, а мой господин не хочет этого!

— Прекрасно! Но скажите, кто приказал вам убить меня?

— Раз вам все известно, — иронически заметил бандит, — вы должны знать и это.

— Вы утверждаете, что не знаете меня. Как же вы можете меня ненавидеть?

— Я ненавижу вас за то, что вы враг… Впрочем, я ничего не скажу вам; не хочу отвечать — и все!

— Ваши ответы, в сущности, мне безразличны: вряд ли вы могли бы сообщить мне что-нибудь новое.

Самбо презрительно улыбнулся.

— Не знаю, какими путями вам удалось узнать все то, что вы мне сказали, но что касается последнего вопроса, то, если только сам черт не сообщил вам этого, вы не можете знать!

— Глупец! Вы так уверены в этом потому, что вы с господином заперлись в комнате, когда он отдавал вам шепотом приказание.

— Да, может быть, и потому, а может быть, и по какой-либо другой причине…

На этот раз дон Порфирио пожал плечами.

— Знайте, сеньор Наранха, что и мои агенты не хуже агентов общества платеадос, что они видят и слышат сквозь стены, и несмотря на все предосторожности, принимаемые сеньором доном Хуаном Мануэлем Андраде де Линарес-и-Гуайтимотцином, им известно все.

— О! Имя моего господина! Они и это знают! — воскликнул, бледнея, бандит.

— Вы видите, мне все известно!

— Нет, не все! — с торжествующим видом воскликнул Наранха. — Хоть дьявол и сообщил вам имя моего господина, все же вы не смеете бесчестить его! Я все равно в ваших руках, вы сделаете со мной все, что вам будет угодно, — ведь, попадись вы в мои руки, я бы тоже не пощадил вас. Но он!.. Знайте же, что мой господин — кабальеро, и честь его ничем не запятнана. Он не приказывал мне убивать вас, а только похитить — вас и этого дона Торрибио. Убить вас я решил сам, так как желал раз и навсегда избавить своего господина от заклятого врага.

— Ложь!

— Нет, это не ложь, и я почти уверен, что, убей я вас, мой господин всадил бы мне самому пулю в лоб за непрошеную услугу!

— Если так, то зачем же вы явились сюда с этой вооруженной шайкой?

— Чтобы похитить вас и этого дона Торрибио де Ньебласа.

— Похитить? С какой целью?

— Это мне неизвестно. Господин мой приказывает, а я исполняю, не справляясь о смысле и значении его приказаний.

— Так он приказал вам похитить меня и моего гостя, — и ничего более?

— Нет. Мой господин, как и вы, принадлежит к индейской расе, но более чистой и благородной, чем вы, — и он послал меня снести вам окровавленные стрелы, как того требует обычай. Эти стрелы я положил на первую ступеньку того высокого крыльца, с которого спускаются в сад; там вы и найдете их!

— Я их не видал!

— Да вы и не могли их видеть, потому что я положил их уже после того, как вы спустились в сад: я шел за вами следом все время!

— Почему же вы тогда не убили меня? Ведь, я был один и без оружия?

— Я хотел было это сделать, но потом одумался: я сообразил, что вы спешите к тому, кто вызвал вас сигналом, и хотел подслушать разговор, выведать вашу тайну и воспользоваться ею в интересах моего господина. Кроме того, я положительно не знал, сколько человек находится в засаде в этом огромном темном саду, и опасался сам быть атакованным с минуты на минуту, а потому и соблюдал всевозможную осторожность.