Александр Свешников - Сибирская одиссея Страница 34

– А представляешь, если взлетят сразу тысяча глухарей, о которых рассказывал бывший лётчик? Всех вокруг убьёт ударной волной! – весело сказал Николай, глядя вслед улетающему глухарю.

– Да они полтайги снесут! – засмеялся в ответ Андрей. – Я тоже с трудом верю в эту историю с глухариным током!

– О чём и разговор, – укоризненно промолвил проводник и двинулся дальше.

Метров через пятьсот путники подошли к зимовью. Изба располагалась на небольшом островке посредине Баронки. Место было сырое, и Андрей не понимал, почему для строительства охотничьего зимовья люди выбрали такой странный участок.

– Здесь растёт самая сладкая жимолость! – сказал Николай, подходя к кусту и срывая с него несколько спелых фиолетовых ягод. – Попробуй!

Андрей очень любил эту кисло-горькую таёжную красавицу. Особенно много жимолости он встречал в Восточном Саяне. Там его товарищ, Женя Хлебников, делал из неё потрясающие спиртовые настойки! Будучи равнодушным ко всем видам алкоголя, Андрей не мог удержаться, чтобы не испробовать получающегося из неё напитка. Но много свежей ягоды он съесть никогда не мог – желудок выворачивало наизнанку от горечи, присутствующей в ней. Попробовав жимолость, на которую указал Николай, Андрей очень удивился. Она действительно была необычайно сладкой! Не теряя неподражаемого аромата, местная ягода содержала какое-то небывалое количество сахара.

– А почему она тут такая? – спросил он своего проводника.

– А здесь золота много! – многозначительно произнёс Николай, подойдя к следующему кусту. – Вот здесь – ещё слаще, а с той стороны – там уже обычная, кислая!

Андрей не мог взять в толк, о чём говорит его товарищ. При чём здесь золото?

– Если в почве присутствует золото, жимолость в таком месте становится сладкой! – объяснил Николай, не дожидаясь расспросов. – Так что зимовьё тут не зря построили. Я думаю, немного промазали старатели – не там искали! Может, из-за этого у них и раздор начался…

Николай подошёл к избе, открыл дверь и вошёл внутрь. Андрей последовал за ним.

– Перекур! – сказал проводник, снимая с плеч свою котомку.

Андрей с удовольствием сделал то же самое, после чего с блаженством растянулся на больших деревянных нарах, занимающих практически всю внутреннюю площадь избы. Мокрая одежда тут же прилипла к спине и ногам, но это не помешало Андрею в блаженстве закрыть глаза и с чувством произнести:

– Господи, хорошо-то как!

– Да, неплохо! – подтвердил Николай. – Орешков хочешь?

– Давай! – в первый раз за весь совместный поход согласился Андрей.

На самом деле он не любил процесс щёлканья орешков, ему он казался скучным и напоминал лузгание семечек, а этого он почему-то с детства не переносил. Но сейчас Андрей с великим удовольствием ел кедровые орешки. Они были сухие и отдавали смолой, дополняя ощущение непередаваемого блаженства, которое разлилось по всему его телу. Даже курить Андрею не хотелось. Он мечтал быстрее оказаться в тёплом помещении, снять наконец с себя всю мокрую и грязную одежду, тщательно вымыться и лечь в постель, накрывшись белоснежной простынёй! Грёзы о чистоте вдруг так сильно захватили его, что ни о чём другом он думать уже не мог.

– Пойдём? – предложил он Николаю.

Проводник неторопливо поднялся, собрал шелуху от орешков и бросил их в печку, затем надел котомку и посмотрел на Андрея.

– Пойдём! Через два километра начнём переваливать через хребет. По уровню там не так высоко, как на первом перевале, но уклон будет посерьёзней!

– Доползём! – как можно жизнерадостней произнёс Андрей, вставая с лежанки.

Дождь не собирался заканчиваться, тучи обложили всё небо, насколько его можно было наблюдать сквозь кроны лиственниц, и двигались они медленно и уныло. Путники продолжали идти вдоль Баронки, которая здесь скорее напоминала ручей. Тропа опять переходила с одного берега на другой, но броды стали совсем простые и короткие. Андрей вновь вошёл в состояние полного безразличия и следил только за движениями проводника, чтобы в точности повторить их, не думая о том, куда ведёт извилистая таёжная тропа.

Подъём на перевал начался резко, без всяких прелюдий. Николай вдруг ушёл влево, от Баронки, и полез на крутой склон, цепляясь руками за ветки кустарника. Андрей карабкался следом, не отставая. Уже через пять минут сердце его бешено стучало, к потокам дождя на спине прибавились ещё и струйки пота, в глазах потемнело. Но ноги, привыкшие к этому занятию за последние недели таёжной жизни, упрямо тащили его вперёд. Да, Андрей уже очень неплохо ходил, не сравнить с тем временем, когда они только начали с Виктором пеший маршрут! Он любил ходить, любил движение и постоянную «смену декораций» перед глазами. Ходьба обостряла в нём ощущение жизни, и чем тяжелее она была, тем радостнее становилось внутри.

По склону, навстречу путникам, бежали ручьи. Это была дождевая вода, которой вылилось сегодня с избытком. Ноги скользили по этим ручьям, буксовали, но сознание упорно заставляло их двигаться вперёд, вверх. Несколько раз то Николай, то Андрей по очереди съезжали на животе вниз, но потом снова лезли на горку, кажущуюся бесконечной.

«Господи, а как же по такому склону спускаться? – подумал Андрей. – И как тут прошли Михаил Петрович с женой?»

Наконец, впереди показался просвет, означающий, что близок перевал. На последних метрах Андрей карабкался уже рядом с Николаем, тяжело дыша и стряхивая воду с лица. В этот момент он обратил внимание, что его спутник даже перестал грызть кедровые орешки.

«Даже Кольку проняло!» – злорадно подумал он, глядя на него.

Но вот они достигли верха склона, и перед ними открылась широкая топкая марь с редкими чахлыми лиственницами. Во многих местах мари блестели большие лужи. Видимо, марь до такой степени напиталась дождевой водой, что избыток её так и остался сверху.

– Совсем развезло марюгу! – удивился Николай. – Хорошо, она тут верховая, ниже метра – мерзлота, не утонем!

Марь была последним испытанием на этом пути. Но испытанием, которое вытянуло из Андрея все оставшиеся силы.

Ноги проваливались выше колена, через каждые два шага один из сапог оставался в болотной жиже, и его приходилось вытаскивать оттуда с помощью рук. Дождь превратился в сплошную стену, и Андрей иногда терял из вида спину впереди идущего Николая. Казалось, что забайкальская тайга не хотела отпускать понравившихся ей путников из своего царства. В довершение ко всему, Андрей разорвал правую штанину, зацепившись за какой-то сучок, и пришлось брать нож и отрезать её на уровне колена. Вид у обоих был ужасный! Николай молча терпел всё это, но видно было, что и ему это даётся с трудом.