Ледяные отражения - Надежда Храмушина Страница 35

— Это уже интересно. А что вам Мария Кондратьевна про него говорила?

— Всё дело в том, что когда бабушка прибежала домой с этим гребешком, её мама, узнав, откуда он, отобрала его и в печку бросила. Но печка была не затоплена, и бабушка дождалась, когда её мама отвернётся, вытащила гребешок и спрятала за наличник в окне, чтобы никто его не нашёл.

— А почему её мама отобрала этот гребешок, чем он ей не понравился?

— Сейчас расскажу. Когда уже бабушка постарше стала, и совсем думать забыла про этот гребешок, он снова всплыл, когда старые рамы в доме меняли. Бабушкина мама, как увидела его снова, посадила перед собой бабушку и сказала, что нельзя его в доме держать, что этот гребешок когда-то сослужил очень плохую службу одной девушке. Ей этот гребешок, только он тогда был новый и дорогой, подарил один нехороший человек. А потом он довёл её до погибели.

— Этот нехороший человек, судя по всему, Родимцев Терентий, отец Ксанки и Галины. — Я посмотрела на этот гребешок уже внимательнее — Значит, вот он какой подарок Любаве приготовил. А откуда это узнала мама Марии Кондратьевны?

— Так ведь деревня, все всё обо всех знают. — Пожала плечами Наталья Михайловна — Я не знаю, как моей бабушке удалось сохранить этот гребешок, а теперь я не понимаю, почему она мне разрешила с ним играть. Сама говорила, что он нехороший.

— Какой-то заколдованный гребешок. — Согласилась я — Сначала его находят на развалинах Выдерцев, потом непонятно почему он оказывается у Марии Кондратьевны, а потом у Вас. И Вы за столько лет его не выбросили. Странно. Никакой такой ценности в нём нет, чтобы сто лет его хранить.

— Сама не знаю, как получилось так. А может потому, что он на самом деле непростой. Ольга Ивановна, а может, мы его положим на зеркало, и Любава за ним выйдет? Наверное, он когда — то был ей очень дорог.

— Не верю я в такие подарки судьбы. — С сомнением ответила я — И потом, этот гребешок может и не принадлежать Любаве. Такие гребешки раньше на каждой ярмарке в каждом лотке продавались. Как мама Марии Кондратьевны могла видеть его на Любаве? Видеть, запомнить и узнать, когда он был уже весь переломанный?

— Не знаю. Я ведь про него бы и не вспомнила, если бы Иван Дмитриевич не рассказал про трагедию, которая произошла в Выдерцах. Вот я и вспомнила, почему знаю это название — Выдерцы. Из-за этого самого гребешка.

Сакатов, когда мы приехали в Шумилово, и я показала ему гребешок, а потом ещё и Наталья Михайловна повторила свой рассказ, сразу же воспрял духом:

— Вернуть Любаве! Однозначно! — Он потряс рукой с зажатым в ней гребешком — Оля, ты поняла? Не простая эта вещь. И, наверняка, была очень дорога Любаве. Наталья Михайловна, вы молодец, что сохранили его. Теперь я уверен, что у нас всё получится.

Иван Дмитриевич тоже за эту неделю зря время не терял и ещё раздобыл два зеркала. Из провала он не стал убирать осколки зеркал, сказал, что теперь они такие же проклятые, как и камушки, поэтому пусть там и лежат.

Мы все разместились в доме Марии Кондратьевны, вернее, теперь уже в доме Натальи Михайловны. К нам сразу пришла Валентина Тарасовна. Они, похоже, так и не помирились с Иваном Дмитриевичем, так как сели по разным сторонам стола, и не обращались друг к другу напрямую, а если и обращались, то, как будто в пустоту говорили. Гребешок всех очень заинтересовал, но, как и я, и Иван Дмитриевич, и Валентина Тарасовна, очень сомневались, что он когда-то принадлежал Любаве.

— Эти Выдерцы были подчистую спалены, я сам прочитал об этом, откуда тогда этот деревянный гребешок появился? И что, там только Любава с волосами была? Ещё там полно баб было. — Сомневался Иван Дмитриевич — Конечно, к зеркалу его можно приклеить, вреда не будет, да только проку от этого тоже не будет. Только клей зазря переведём.

— А вот мы и посмотрим! — Не сдавался Сакатов — Оля, может у тебя получится развеять наши сомнения? Иди с гребешком, погуляй, посиди, подумай. В прошлый раз, когда ты пошла прогуляться, ты Антониду встретила.

— Хорошо, прогуляюсь, только мы ведь сначала хотели разобраться с Гавраном. — Напомнила я.

— А что с ним разбираться? — Встрепенулась Валентина Тарасовна — Он после той ночи больше здесь не появлялся. Зачем лишний раз его беспокоить?

— Так Вы хотите, чтобы договор с Гавраном был расторгнут? — Спросил Сакатов — А без него этого не сделать. Так что Вам придётся его вызвать. И лучше сейчас, так как если мы сегодня ночью хотим снова Любаву вызывать, нам эти защитники там не нужны. Опять всё переколотят. И ещё, я настаиваю, чтобы Ваше обратное зеркало самое первое мы поставили, прямо перед Любавой, чтобы те чёрные лапы обмануть.

— Ставьте хоть куда, не жалко. — Махнула рукой Валентина Тарасовна — Да только моё зеркало тоже не простое, кто его знает, что оно покажет этой Любаве.

— Вот и хорошо, что не простое, может именно оно всех этих отмороженных заинтересует. — Поддержал Сакатова Илья — Наверняка, у них нет таких диковинок. Хоть развеселим. Потом ещё билеты на него продавать будем!

— Да-да! — Кивнул Сакатов — Так с чего начнём? С Гаврана?

— А что мы ему скажем? — Спросила я — Ты хоть нас сориентируй. Ты же ничего ещё конкретного не сказал, что мы от него хотим?

— Я думаю, что мы так и скажем, что хотим, чтобы договор прекратился.

— И?

— Что «и»? — Сакатов возмущённо посмотрел на меня — Мы же этого хотим? И он этого хочет.

— Тогда не мы ему это скажем, а должна это ему сказать Валентина Тарасовна! — Я посмотрела на неё и сказала — Валентина Тарасовна, Вам надо самой поговорить с Гавраном, это же Ваш договор. Он никого больше из нас не знает, и вряд ли будет общаться с нами.

— Он мне уже говорил один раз, что