Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 36

«Пора вставать, — подумал я, — природа зовёт… Нужно срочно проглотить таблетку, иначе всё утро будет коту под хвост».

По сравнению с вчерашним утром сегодняшнее было холодней, причем значительно. Казалось, температура понизилась градусов до пятнадцати, видимо, поэтому и снег не шёл. Сквозь предутренние красные облака пробивались первые лучи солнца, поднимавшегося из-за гор. Ветер, нагулявшись, отправился в другие края. Легкий ветерок и тот оставил в покое могучие деревья, не беспокоя и не тревожа их зимнего сна.

В рассветный час лес был погружён в сумерки, и только самые макушки высоких деревьев освободились от власти ночи. Все, что было ниже широких крон, оставалось в полумраке. Благодаря ночному морозу снег покрылся крепким настом, по которому, если шагать осторожно, можно было передвигаться, почти не проваливаясь.

Я прислушался. Тишина. Изредка, чуть слышно, тишину нарушали сухие, падающие вниз, ветви. Ни одной живой души.

«Оно, может быть, и к лучшему, — подумал я. — Уж лучше одному бичевать, чем с волками. К чёрту таких соседей! Брр, как холодно, однако. Прямо «Winter fresh». Настоящая зимняя свежесть!»

Мне захотелось покричать — от души, что я и сделал.

— Эге-гей! — огласился лес истошными криками, как будто я желал разбудить тайгу от долгой спячки.

Я вернулся в каморку, где уже стало почти жарко, ибо, проснувшись, я щедро подкинул дровишек. В моем деле главное — сохранять спокойствие и тепло, а всё остальное наладится. Я уселся перед импровизированной печкой и принялся готовить завтрак.

«Мне бы, наверное, следовало помолиться, поблагодарить Бога, не оставляющего меня без своей незримой помощи», — неожиданно подумал я. Недаром Провидению было угодно второй раз подарить мне жизнь? Но для чего? Для каких целей? Может, чтобы обрести веру. Нащупать нить Ариадны, способную вывести мою заблудшую душу из потёмок меркантильного мира?

Я уже говорил, что никогда прежде не молился, да и не мнил себя верующим человеком, не искал смысла бытия, не искал утешения в храме. А нынче, оставшись с собой наедине, пережив страшную катастрофу, задумался о промысле Всевышнего.

Помолившись, как смог, попросив у Бога помощи, я стал кумекать над сегодняшним планом действий. Оценив запасы продовольствия, которых оказалось в достаточном количестве, я решил пока не ходить к самолёту. В мой голове созрел смелый план: подняться на вершину горы, у подножья которой лежал хвост самолета. Желательно подняться как можно выше и внимательней осмотреть округу, расширить кругозор. Но в тоже время я себя не обнадеживал, я не считал, что это восхождение увеличит мои шансы на скорейшее спасение. Сейчас, после прошедших сильных снегопадов, спасателям понадобится не один день, чтобы обнаружить обломки лайнера.

Я сжевал свой завтрак и, сидя около огня, продумывал план восхождения.

— Сюда, — вслух сказал я и покрутил в руках женскую сумку, — нужно положить провиант, причем побольше. Есть придётся много и часто. Не на прогулку иду, да и путь не ближний!

Сказано — сделано. Я разогрел с десяток бутербродов, отчего провиант, ранее казавшийся большой кучей, резко уменьшился в объёме. Этот факт меня удручил, ибо после восхождения придётся сделать ходку к лайнеру. Надеясь сохранить бутерброды тёплыми, я завернул их в полотенце, принесенное из самолёта.

«Конечно, перед дорогой было бы неплохо горячего супчика слопать, да время поджимает. В моём распоряжении всего часов шесть светового дня, а ещё не известно, сколько времени потребуется для сегодняшнего марш-броска по тайге! Так что придется питаться сухпайком!.. Кстати, а чем его запивать?»

Казалось бы, ответ лежит на поверхности — вином конечно! Взять с собой литровый пакет и… Но вино в пакете на таком морозе неизбежно замерзнет… А во фляжке, которую я вывез еще из Москвы, много не поместиться… Что же делать? И тут меня осенило — презервативы! Отличные польские резинки, тонкие, но прочные, которые я обнаружил в дамской сумочке. Наполнить несколько штук вином, тщательно завязать и положить за пазуху, ближе к телу! Сказано — сделано. Для прочности, я вставил один презик в другой. Нацедил в эти импровизированные емкости теплого вина. Завязал и испытал на «непроливаемость». Вроде, держат! И пошло хмыкнув, аккуратно убрал во внутренний карман.

Закончив собирать провиант, я перешёл к собственной экипировке. Путешествие предстояло рискованное, и поэтому с особым вниманием и серьёзностью стоило подойти к амуниции. Надлежало проверить все, начиная с того, как на мне сидели трусы, заканчивая шнурками на ботинках. Ничто не должно мешать, развязываться и спадать. Экипировка была простой, то есть без прибамбасов, которые имеют привычку подводить в самую неподходящую минуту. На мне не было ничего мудреного, ничего лишнего.

Впрочем, я не удержался еще от одной рационализации и, развязав свои суперпортянки, вложил внутрь ботинок по прокладке с крылышками, уповая на то, что целый день мне будет сухо и комфортно. Снова обернув ноги, я поверх обмоток натянул еще и по пластиковому пакету.

«Вот теперь можно идти, хоть на Северный полюс, хоть на Южный, хоть к чёрту на кулички», — с удовлетворением подумал я.

Последним штрихом, а точнее, важнейшим атрибутом моего экзотического костюма был почти двухметровый посох, остро заточенный с обоих концов. Посох должен был при встрече с волками испортить настроение и шкуру этим серым и зубастым разбойникам. С этой же целью, я взял с собой швейцарский нож, положив в правый карман куртки, чтобы при случае его можно было быстро извлечь.

— Если мне повезет, они от одного моего вида «сделают лапы». Эх, еще бы на лицо нанести боевую раскраску, тогда и сам дьявол испугается, — произнес я и вышел на улицу.

Уже окончательно рассвело. Солнечный свет пробивался сквозь высокие облака. Хотя утро нельзя было назвать ясным, с непривычки мне пришлось даже прищурить глаза и дать им время привыкнуть к свету, за несколько дней постоянного снегопада я отвык от солнца.

Я вдохнул полной грудью. Воздух был чистый и прозрачный, как горный хрусталь, вот только что не играл яркими искрами. Чем может пахнуть зимняя тайга, когда деревья укутаны в снежные одеяла? Морозом и арбузами…

— О, старая знакомая, — тихо воскликнул я.

Рыжая белка снова крутилась недалеко от моего убежища. — Может, тебя угостить чем-нибудь вкусненьким, а?

Не знаю, о чем подумала белка, но, быстро перескакивая с одной ветки на другую, она спустилась на нижнюю, уселась и стала грызть кедровые орешки, как и в прошлый раз, не спуская с меня своих черных глаз-бусинок. Я посмотрел на рыжую бестию и достал из кармана с десяток из припасенных на всякий случай орешков.