Сергей Песецкий - Любовник Большой Медведицы Страница 36

…Вот, вижу лицо над собой. Вижу суровые спокойные глаза, черные брови. Слышу голос. Спрашивают меня, я отвечаю, хоть и не понимаю, что.

Вдруг опять всплеснулся во мне рассудок, в последний раз я в себя пришел. Спрашивают меня, знаю ли Петрука?

Знаю его. А как же его не знать, ха-ха-ха!

Затем все несется с необыкновенной скоростью прочь. Краски пляшут перед глазами. Кружатся звуки. Свирепеет буря голосов, водоворот лиц, образов, красок. Рвется вперед страшный горячий поток, подбрасывает меня, кидает вниз, в черную ледяную муть…

5

Очнулся я в маленькой комнатке. Увидел справа двери, спереди — открытое окно. Занавеску на нем колыхал легкий ветерок.

Прислушался. Далеко, на дворе, разговаривали женщины. Так где ж я, интересно? Никогда здесь не был, не помню этой комнаты. Хотел встать — но сил не хватило. Тогда спросил громко: «Кто есть в доме?»

Двери открылись, и я увидел маленького смешного человечка. Смотрел на меня сквозь толстые стекла очков и улыбался.

— Вы уже проснулись? — спрашивает.

— Так.

Вдруг вспомнил: это же часовщик Мужанский. У него жили Юлек Чудило и Петрук Философ. Я никак не мог понять, как же оказался тут.

— Выпейте вот! — посоветовал Мужанский, налив в стакан снадобье. — Хлопцы попозже придут.

И вышел из комнаты, а я уснул.

Вечером проснулся снова. В комнатке моей уже было темно. За приоткрытыми дверями услышал знакомые голоса. Позвал. Зашли Юлек с Петруком, неся зажженную лампу.

— Как ты? — спросил Юлек.

— Выспался? — спросил Петрук.

— В общем, да. Выспался.

— Я думаю! Долгонько же спал, ох, долго, — вздохнул Юлек.

— Как я здесь оказался?

Хлопцы переглянулись.

— А ты не помнишь? — спросил Юлек.

— Не… хотя… Капитанскую могилу помню, и призрак белый… говорил со мной он.

Петрук усмехнулся.

— Точно, призрак сам тебя и спас, а то умер бы там или пограничники забрали бы. Как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Говорить не трудно?

— Нет.

— Так расскажи, как попал туда. Только медленно, подробно. Время у нас есть, — попросил Петрук.

Начал я рассказывать про все с того самого утра, как арестовали меня у Бомбины. Хлопцы часто перебивали вопросами.

Тут услышал: двери в избу открылись. И голос Лорда услышал. Тут же он радостно со мной поздоровался.

— А я уже за труп тебя держал, — ухмылялся Лорд. — И разузнать не мог, что с тобой.

Расспросы начались снова, и я опять в подробностях рассказал про арест, чрезвычайку и ДОПР, приговор к ссылке, побег из поезда и дорогу назад за границу.

Меня расспрашивали и расспрашивали и искренне радовались счастливому завершению моих приключений. Наконец, и мне удалось спросить у Лорда, что же случилось после моего ареста с ним и группой.

— Знаешь, — ответил Лорд, — ждали мы тебя пять минут, ждали десять, пятнадцать, а тебя нет и нет… Стали мы совещаться. Одни говорят: возвращаемся, другие: пошлем кого-нибудь еще на мелину. Ну, Щур и отправился на разведку. Полями, сзади подошел к хутору, прокрался во двор. И солдат увидел. Те ходили по двору, в сарай заглядывали. Ясное дело: засыпался ты. Он к нам вернулся и рассказал. Взялись мы за носки и айда назад. Только хлопцы чуть не падали от изнеможения. Едва успели до светла в Старосельский лес зайти. Метель чуть поутихла. Забрели мы в самую середину леса. Нашли там напиленные и уложенные дрова, разожгли костер и посушились немного. Но потом погасить пришлось — боялись, чтобы дым наш не заметили. Было у нас четыре бутылки спирта с собой. Тем и спасались. Дождались, пока темнеть начало, и двинули к границе. Чуть живые дотащились. Лева и Элегант заболели.

— Заплатил вам жид за дорогу? — спрашиваю.

— А как же? Вдвое заплатил, по тридцать рублей на нос. А пункт у Бомбины закрылся. Насовсем.

— А куда потом ходили?

— Да в разные места. Я сейчас в Юрлиновой группе хожу. Щур тоже. Но редко ходим. На закуску хватает, а на выпивку — уже не очень. Осени ждем.

— Никто из хлопцев не попался?

— Из наших — никто. Сейчас мало кто ходит.

— Что еще слышно?

Хлопцы рассказали много новостей. И еще сказали, что слух пустили по местечку: я в Вильню уехал. Теперь мне нужно будет слух подтвердить. Про мой засып за границей знают только самые верные хлопцы. Потом Лорд дал мне тридцать рублей золотом.

— За что это? — спрашиваю.

— За последнюю твою носку, за туда и назад… Когда на ноги встанешь, к Бергеру пойдем. Причитается тебе за спасение партии. Дорогой товар несли мы. Спас ты жиду тысячи три долларов, а может, и намного больше. Я уже с ним говорил. Дал мне еще семьдесят рублей к этим тридцати.

Слушал я его вполуха. А когда он сказал, чего хотел, спрашиваю:

— Как думаешь, почему у Бомбины засада была?

— Сдали нас! — ответил Лорд. — Наверняка же ждали нас. Специально и огня не разжигали. В сенях прятались, в сарае и за занавеской… Точно, сыпанул нас кто-то!

— А кто, как не он? — отвечаю, думая про Альфреда.

— И я так думаю. Только откуда вызнал он, где у нас мелина?

— Может, кто из хлопцев выболтал по пьяни, а оно до Альфреда и дошло? — предположил Юлек.

— Может, и так, — согласился Лорд. — Ох, получит он когда-нибудь за свое. За все сразу!

Назавтра почувствовал себя так хорошо, что оделся, и вместе с Юлеком вышел в город. Тепло было. Солнце заливало улицы ярким светом. По дороге заглянули к Лорду и вместе с ним пошли к Бергеру.

— Нужно с него малость стрясти! — заявил Юлек. — Есть с чего и есть за что. Ты ж ему целую партию товара спас.

Бергер оказался дома. Нашли мы его в столовой, обставленной дорогой, вовсе не подходящей для маленького дома мебелью. Все в резьбе. Два обитые кожей кресла, вычурный шкаф, огромный стол.

Бергер был на вид типичный еврей. Потирая ладони, пригласил нас в боковую комнату. Там вдоль стен стояли большие, закрытые висячими замками сундуки. Всю середину комнаты, почти не оставляя прохода, занимал длинный стол. Из-за закрытой двери соседней комнаты доносился по-восточному томный женский голосок, меланхолично напевавший:

О баядера, легкий сказочный сон!О баядера, тарарам-пам-пам-пам…

— Шломо, сколько за баядеру приданого дашь? — рассмеялся Лорд.

— Ой, какое ей приданое? Что ей приданое? Она ж сама — золото!

— Но, но, не надо! Самое малое, полмиллиона!

Жид чуть усмехнулся, погладил ухоженную бородку и спросил:

— А что мне пан Болеслав скажет? По какому делу пан пришел?

— Тут хлопец наш вернулся, — Болек кивнул в мою сторону. — Шломо знает, о чем я. Тот, кто в марте нам партию спас, а сам попался. В ДОПРе сидел и в ЧК. Все деньги там у него забрали, судили на ссылку. А он по дороге удрал!.. Ему бы премию от Шломо… на фарт.