Наталья Патрацкая - Роковой поцелуй вампа Страница 36

На мое счастье или несчастье, Еврор Сергеевич явился ко мне выговориться. Он посмотрел на меня, читающую книгу великого писателя и совсем забывшую про него, собрал со стола посуду после ужина, и стал ее мыть. Вот и вся любовь, – думал он, водя губкой в пене по тарелкам, и смывая с их боков пену водой. Маграр шел с работы, задумался да и позвонил в дверь, можно сказать по привычке. Дверь открыл Еврор Сергеевич в переднике, пена на руках указывала на его домашний труд в квартире его бывшей жены, что Маграру было хорошо знакомо.

– Привет, – сказал Маграр, – а Мариона дома?

– А, где ей еще быть? Книгу читает, – ответил Еврор Сергеевич, полностью закрывая собой дорогу в квартиру.

– Я по привычке нажал на звонок, домой иду, – сказал Маграр и стал открывать соседнюю дверь ключом.

Заказчиком стульев восемнадцатого века, был тот самый продавец из антикварного магазина. Звали его Селедка, простите, Шурик Селедкин. В магазине один покупатель забыл буклет с фотографиями усадьбы писателя. Шурику один стульчик на буклете очень приглянулся. Он его и заказал в фирме Маграра, а Маграр ездил в усадьбу и снял размеры с оригинала. Еще Шурик был наслышан, что есть испытательные стенды, на которых можно провести процесс старения изделий, в том числе и мебели. Селедка хотел купить себе бочку, точнее машину с большим багажным отсеком, для перевозки мебели.

Директором антикварного салона мебели в то время работала Анна Александровна, именно она обмолвилась Шурику о стендах, которые были на фирме Маграра. О них она слышала от него. Шурик покаялся, что стульчики он заказал, она его пожурила и похвалила, так они сообща купили двенадцать стульев, и положили их на склад.

Шесть стульев прошли несколько иной путь в доме Марионы. Анна Александровна сразу сообразила, что Мариона пошла правильным путем по старению стульев, дальше они сами с Шуриком справились с двенадцатью стульями…

Кстати, о старении, перед Анной Александровной лежал график ее личного старения, знакомая экстрасенс составила. Что было, что будет, да, именно, что будет, в плане ожидаемых болезней. А, что, очень похоже. Анна Александровна от кривой своей старости особо не отклонялась. Получается, что жизнь похожа на гладиолус, бутоны раскрываются снизу, и, постепенно подбираются к верхушке цветка.

Гладиолусы бывают маленькие, с небольшим количеством цветков, а бывают породистые, ну очень большие. Каждый цветок что-то да обозначает, чтобы он не обозначал, а смысл один – больше цветков – длиннее жизнь. Анна Александровна претендовала на большую жизнь, то есть на большой гладиолус, вредных привычек у нее не было, а это сразу давало значительный довесок к возрасту.

Анна Александровна, женщина от природы властная, но сыну подчинялась с полуслова.

Ее мужа прибрал бог год назад. Она переживала первый кризис старости, костная система у нее стала выходить из подчинения. Она перечитала все статьи по поводу болезней ног, больше всего ей понравилась одна статья о том, как сохранить кальций в организме: и она бросила пить кофе, на этом она решила, что все рекомендации статьи выполнила, и кальций больше не должен мешать, ей жить.

Она купила упаковку кальция из 20 таблеток, выпила четвертую часть таблеток, запила водой и отключилась. Выспавшись, она принялась за уборку квартиры. Иногда ее доставали боли, но она упорно двигалась, ведь недаром женщины пожилого возраста идут в уборщицы или помогают убирать квартиры своим продвинутым детям!

Как ни странно, но это народный секрет женской живучести. Второй секрет: пожилые женщины гуляют с внуками или с чужими детьми, тем самым, приобщая себя к общественной жизни и сохраняя подвижность стареющих костей. Итак, Анна выполнила пока два условия для счастливой старости пенсионерки, поэтому она и продала антикварный салон Еврору Сергеевичу, а он отдал его мне!

Глава 25

Меня проблемы старшего возраста особо не волновали, я лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был антикварный стул восемнадцатого века, я изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока мне это не удавалась. Внезапно я почувствовала, что строчки книги уходят в темноту…

Я подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Еврора Сергеевича.

– Заметила, наконец, что я здесь! Мариона, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.

– Простите, Еврор Сергеевич, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.

Еврор Сергеевич медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на мою грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот. Я не выдержала и погладила большую голову мужчины, он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через меня, и оказался лежащим с другой стороны платья.

Я повернулась к нему, он сжал мое платье со всех сторон своими огромными руками, я утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу великого писателя.

– Да выкинь ты эту книгу! – в сердцах воскликнул Еврор Сергеевич.

Я разжала пальцы, книга выпала из руки, освободившейся рукой, я обняла Еврора Сергеевича.

– Так-то лучше, – проворчал Еврор Сергеевич, невольно освобождая мои колени от домашнего платья.

– Еврор Сергеевич, может не надо сегодня.

– Еще чего, лежит тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрирует, а потом, говорит не надо, Еврор Сергеевич.

Я поняла, что никто мои возражения не услышит, и откинулась на спину, выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.

– Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? – спросил Еврор Сергеевич и уверенным движением расстегнул молнию на платье.

Я села и стянула с себя платье, мои ноги были в руках Еврора Сергеевича, я и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа, с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья. Наконец платье опустилось на пол, тут же властные, мощные руки вцепились в мою скромную верхнюю полоску с двумя выступами, слегка подергали маленькую вещичку. Я еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку.

Руки Еврора Сергеевича довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на моем теле, сжали, потом нежно – нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам Еврора Сергеевича это надоело, и они бесцеремонно полезли к моим ногам.