Зиновий Юрьев - Искатель. 1975. Выпуск №4 Страница 36

Я все еще смотрю на Ламонта. Он спит. Четыре порошка «дримуэлла» делают свое дело. Будем надеяться, что они не подведут.

Ну-с, дорогой мой Рондол, сказал я себе почему-то словами Ламонта, подумай, где человек может хранить ключ? В кармане? Отлично. Я начал обыскивать карманы пиджака, который висел на спинке стула. Носовой платок. Шариковая ручка. Плоская коробочка. Я поднес ее к двери, чтобы рассмотреть на свету. Сердечное лекарство. На всякий случай открыл. Таблетки. Бумажник. Вряд ли ключ может быть в бумажнике. А почему бы и нет? Какие-то документы, деньги. Засовываю деньги себе в карман. Потом, когда будет время, я буду обсуждать с собой моральную сторону вопроса. Профессор похрапывает так по-домашнему, все вокруг так тихо, что я начинаю успокаиваться. Должен же у него быть ключ, черт его побери…

И вдруг все взрывается телефонным звонком. Чудовищной громкости телефонным звонком. Я замираю, зато мысль начинает метаться. Кто это? Может быть, Одри? Может быть, у нее что-нибудь случилось?

Телефон уже трижды вспарывал тишину. Профессор перестал храпеть. Сейчас он откроет глаза и увидит меня. Четвертый залп звонка. Ламонт что-то мычит, но глаза не открывает. Снять трубку, боже мой, какой я болван! Я хватаю трубку и поднимаю ее. Я не подношу ее к уху, но тем не менее слышу голос. Голос Бонафонте.

— Профессор, это Бонафонте. Простите, что я вас беспокою. Я увидел, что вы зажгли свет, и подумал, что, может быть, вам нужно что-нибудь…

Плохо задернул штору. Что теперь делать? Положить трубку. А если он все-таки придет? Я метнулся к двери, защелкнул замок, бросился обратно в спальню профессора. Снова зазвенел звонок. Выхода уже не было. Я приподнял трубку и опустил ее. Проклятый Бонафонте. Где, где этот старый мерзавец может держать свой ключ? Меня охватила паника. Руки дрожали. Может быть, в ящике стола? Я потянул ящик, но он не открывался. Искать еще один ключ? А если Бонафонте сейчас придет сюда? Может быть, он уже стоит сзади, направив на меня свой проклятый пистолет?

Я мгновенно повернулся, словно отброшенный тугой пружиной. Никого. Я метнулся к двери, замер на мгновение. Его было достаточно, чтобы я услышал шаги. Тот, кто шел, не таился.

Все-таки он решил прийти. Если дверь будет закрыта, он постучит. Еще раз постучит. Он не уйдет. Ведь профессор снимал трубку. Я в западне. В ловушке. Я открыл замок и поставил его на защелку.

Время остановилось. Господи, если бы мне только не мешал грохот собственного сердца. Еще шаг, другой. Пауза. Стук в дверь. Вежливый, осторожный. Стук подчиненного.

Я затаил дыхание. Что он сейчас должен сделать? Попробовать, открыта ли дверь. Он пробует, открыта ли дверь, потому что я вижу, как начинает поворачиваться ручка. Я стою сбоку. У меня один шанс. Из скольких — считать мне некогда, потому что дверь начинает медленно открываться. Не нужно ему было всовывать вначале голову. Это была ошибка. В таких случаях дверь нужно открывать ногой. Вот он, мой единственный шанс. Мне кажется в эти доли секунды, что я вижу на раздвоенном мясистом подбородке бородавку. Мой кулак, в который я вложил вес своего тела, обрушивается на него. Он даже не вскрикивает, а всхрапывает по-лошадиному, падая вперед, через порог. В то же мгновение, когда он касается пола, а может быть, и раньше, я наношу ему удар ногой. Футбольный удар. По неподвижному человеческому лицу. Теперь он стонет. Теперь ему больно. Наверное, до сих пор он думал, что это случается только с другими.

Я поднимаю его пистолет. Легкий, маленький, наверное, двадцать пятый. Ну, у нею-то должен быть ключ? Я лезу в карман и — о чудо! — сразу же вытаскиваю небольшой металлический плоский предмет. Это не ключ в обычном понимании этого слова, но я уже знаю, что ключ должен быть магнитным…

Я бегу по шуршащим листьям. Дождь прекратился. Где-то надо мной в разрыве облаков выглянула луна. «Господи, — мелькает у меня в голове, — этого мне еще не хватало». И тут же луна снова скрывается. Сегодня все стихии подвластны мне.

Ворота. Я так и не знаю, есть ли кто-нибудь в будочке подле них. Еще несколько шагов — и если это не ключ или я в чем-то ошибся, раздастся сигнал тревоги. Но об этом лучше не думать.

В будке темно. Я уже ближе к воротам, чем десять футов. Тишина. Ворота. В темноте они кажутся гигантскими. Я вытаскиваю из кармана магнитный ключ. Если это магнитный ключ, надо еще знать место, куда его приложить.

Дождь усиливается, и шелестящий шум от падающих на листья капель напоминает мир. Я вожу куском металла по воротам. Может, здесь, где створки сходятся? Проходит еще секунда, другая, и вдруг сухой щелк реле, весело включается мотор, и ворота начинают медленно открываться. Я не жду, пока они откроются полностью. Я продираюсь сквозь щель, и в то же мгновение ярко вспыхивают лампы на заборе, захлебываются сигнальные огни. Мотор ворот замолкает. Но я уже бегу. Я бегу. По шуршащим листьям, по дождю, подальше от виллы «Одри». Какое счастье, что идет дождь…

Юрий ТУПИЦЫН

ЗЕЛЕНАЯ ЖЕМЧУЖИНА

1

Слепящее золотисто-зеленое солнце тонуло в изумрудном море. Пронзительно желтое небо по мере удаления от солнца наливалось бирюзой и постепенно приобретало прозрачный опаловый цвет. Редкие облака, висевшие над морем пышными шапками, играли голубыми огнями и синими тенями. Море сонно колыхалось, морща солнечную дорожку — реку зеленоватого фейерверочного пламени.

Лобов опустил руку, которой прикрывался от колющих лучей солнца, и перевел взгляд на берег. Зеленый мир! Даже белоснежная полоса песка казалась сейчас зеленой и походила не столько на песчаный пляж, сколько на лужайку, поросшую весенней травкой. Зато трава, иглы елей и листья пальм сверкали темной медью и бронзой, и только малахитовые прожилки и узоры говорили о том, что и они рождены этим зеленым миром.

Нахальные пальмы заняли на пляже самые лучшие места. Изогнув тонкие талии, они в самозабвенной неподвижности смотрелись в темную воду лагуны. Ели робко выглядывали из-за их спин, видно, очень хотели, да никак не решались подойти поближе к воде и с досады швыряли в зеленый песок свои украшения — большие ярко-синие шишки. Только одна елочка, проскочив между пальмами, застыла у самого обреза воды. Наверное, елям не полагалось подходить так близко к морю. Волны, добегавшие сюда в непогоду, подточили ее корни, елка угрожающе наклонилась и готова была упасть на песок под первым же порывом ветра. И все-таки она расцвела, украсив себя убогим нарядом недоразвитых шишек.