Том Эгеланн - Разорванный круг Страница 37

— Ну вот, посидите здесь и подождите! — говорит бабушка. Она переводит дыхание. Потом выходит из приемной и закрывает дверь.

Я сажусь на подоконник. Поглядывая на улицу, размышляю, что мне надо сказать Мак-Маллину.

Вскоре из-за угла выскакивает «БМВ-745» бежевого цвета. Переходившая через дорогу женщина резко отпрыгивает к тротуару. Поэтому я и обращаю внимание на машину. Я ненавижу автомобильных хулиганов.

Под окном машина резко останавливается. Взвизгивают тормоза. Из машины выходят четверо мужчин. Шофера я раньше не видел. За ним идет Мак-Маллин (он же де Витт). И мой старый добрый друг Грэм Ллилеворт.

Но только последний пассажир пугает меня по-настоящему. Мы уже встречались с ним раньше. Это Кинг-Конг.

Я задумываюсь, зачем они прихватили с собой пальцедробителя, если хотели только поговорить со мной.

Когда я приоткрываю дверь приемной, то слышу жужжание электрического замка. Пришедшие идут по первому этажу.

Голос бабушки:

— Он наверху!

Я разуваюсь и бегу по коридору с колоннами, держа в каждой руке по ботинку. Увидев четверых на лестнице, прижимаюсь к колонне. Если они сейчас обернутся, то увидят меня. Но они не оборачиваются.

Жду, когда они завернут за угол, бегу к лестнице и мчусь по ступенькам. В самом низу обуваюсь.

Бабушка поворачивается.

— Как… Это вы? — изумленно спрашивает она и ищет кого-то взглядом. — Здесь?

— Воистину это я, — отвечаю я.

Из приемной Мак-Маллина раздается вопль.

— Но… — начинает она и делает шаг в мою сторону, когда я прохожу. Как будто у нее черный пояс джиу-джитсу и она намеревается самолично уложить меня на пол.

— Задержать его! — кричит голос.

Бабушка семенит за мной до самых дверей, в испуге вереща.

Я выбегаю на улицу и растворяюсь в толпе.

Чемодан Дианы стоит в прихожей и подготовлен к отъезду. По выражению ее лица можно понять, что она сидела на нем и ждала все последние пять часов.

— Наконец-то! — выкрикивает она. — И где же тебя…

Я ее обрываю:

— Я думаю, они их убили!

Рот у Дианы остается открытым.

— Надо ехать! — напираю я.

— Кто, — заикаясь, лепечет она, — убил кого?

— Я говорю о моем отце. И де Витте.

— И кого же они убили?

— Это их убили.

— Теперь я ничего не понимаю! Почему их убили?

— Они что-то знали.

— О боже! О ларце?

— Не знаю. Но они умерли почти одновременно. В результате несчастных случаев.

— Вот как?

— Между этими событиями должна быть связь.

— Не думаю…

— Диана! Ты ничего в этом не понимаешь. Бежим! Вещи собрала? Сейчас поедем!

— К чему такая дикая спешка?

— За мной гонятся!

— Подожди немного.

— У нас нет времени!

— Кто за тобой гонится?

— Мак-Маллин! Ллилеворт! Кинг-Конг! ЦРУ! Дарт Вейдер!

— Э-э…

— Идем!

— Гонятся за тобой?

— Я спасся в последний момент! Они не успели меня схватить!

Она огорченно наблюдает за мной:

— Бьарн… Тебе не кажется, что ты слегка преувеличиваешь?

— Диана!

— Хорошо-хорошо, мы едем! Твой багаж внизу?

— Ему придется остаться в гостинице.

— Но…

— Деньги и паспорт при мне.

— Бьарн, я боюсь! Что случилось?

— Потом расскажу. Идем! Надо спешить, если мы хотим успеть на самолет.

— Но разве не надо сначала…

— Сначала что?

— Я должна позвонить отцу.

— Вот как?

— Понимаешь, он…

— Позвони из аэропорта! Позвони из Норвегии!

— Это займет одну минуту. Полминуты!

— Тогда звони! Быстро!

Диана берет трубку. Я смотрю на нее. Она смотрит на меня. И кладет трубку.

— Не страшно, — решает она. — Позвоню из Норвегии.

В это время раздается телефонный звонок. Она растерянно берет трубку. Несколько раз произносит «да», нетерпеливо, возмущенно.

— Что ты хочешь сказать? — спрашивает она.

И слушает.

— А на каком основании? — огрызается она.

Кивает мне и поднимает к небу глаза.

— Ну что же тут объяснять? — кричит она в трубку. Потом кидает ее на рычаг. — Работа! Можно подумать, что наступит конец света, если я уйду в отпуск.

Я подношу чемодан к лифту. Диана запирает дверь, но тут же вспоминает, что ей надо в туалет. О женщины! Она отпирает дверь. Проходит целая вечность. Я удерживаю лифт, загородив чемоданом датчик закрывания дверей. Наконец мы внутри, звенит звонок, двери захлопываются. Диана нажимает на кнопку с контуром автомобиля. Лифт тихо жужжит. В животе обрывается.

В гараже она отпирает багажник «хонды». Я кладу чемодан.

Диана трогается с места. Шины взвизгивают, когда она начинает разгоняться, звук отзывается в теле. Я откидываю голову на сиденье и делаю глубокий вдох. Заныли ноги.

Нам приходится ждать, чтобы встроиться в поток автомашин, и вот Диана выезжает из гаража. Одна из проезжающих мимо машин внезапно тормозит перед входом в наш дом. Это «БМВ-745» цвета беж. Я не вижу, кто там внутри. Но ведь это не могут быть они!

Часть вторая

СЫН

IV

УМОЛЧАНИЯ, ОБМАНЫ, ВОСПОМИНАНИЯ

Это случилось в то лето, когда умер папа.

Даже израненный делянками и линиями электропередач, старый лес устоял и по-прежнему простирается во все стороны далеко-далеко. Прошло двадцать лет. Но если я закрою глаза, я легко могу вспомнить атмосферу тех летних каникул. Скрытые от чужих глаз уголки моего личного мемориала. Долгая поездка на машине… Небо над нами переполнено светом. Нервно потрескивает радио. Впав в полудрему от долгой езды, я сидел на заднем сиденье и выглядывал из приоткрытого окна. Тучи мошек роились над высокой пожелтевшей травой на обочине… Жара была невыносимой. Холодные озера мелькали, как осколки зеркал между стволами деревьев. Помню в лесу избушку из трухлявых бревен, пораженных мхом и гниением. На ветке — пустой пластиковый пакет с рекламой кофе «Али». Брошенная автомобильная покрышка. Громадные валуны. Со стороны лесистого склона доносилось журчание ручьев, загнанных в серые бетонные трубы. Мы проезжали мимо маленьких лесных озер, окруженных кустарником. Я пытался подавить тошноту. Мама гладила меня по лбу. Папа сидел за рулем, молчаливый и далекий. Рядом с ним возлежал Трюгве Арнтцен, закинув ноги на приборную доску, жизнерадостный и громогласный. Грязные следы колес строительных машин пересекали нашу лесную дорогу. Попадались домики с заколоченными окнами и заросшие поля. Памятники прошлому. На одном таком поле на колоде сидел старик и что-то строгал. Как будто гном из забытой сказки. Или старый дед, потерявший счет времени. Он не поднял головы. А может быть, его и не было.

Тропинка извивалась среди густой травы от места стоянки вверх по склону. Под деревьями было темно. В сумраке засохшие корни деревьев напоминали окаменевших змей. Влажный мох рос на пнях. Папа молчал. Мама напевала. Трюгве шел за ней. Я замыкал шествие. Вид у нас, скорее всего, был как у потерявших дорогу проводников-шерпов.[50] Горный воздух налетал на нас свежими волнами.

— Малыш Бьорн!

Далекий и сердечный, врывается в воспоминания голос мамы. Словно ласковое прикосновение.

— Медвежонок!

Солнце проникало даже сквозь стены палатки и слепило меня. Скоро девять. Я поискал глазами Трюгве, с которым я делил палатку. Его спальный мешок пуст, обмякший, наполовину вывернутый, похожий на старую змеиную кожу. Еще не совсем проснувшись, я прячусь во влажном нутре собственного спальника.

— Маленький принц! Бьорн!

С громким треском мама открыла молнию палатки и просунула голову внутрь. Лицо ангела, обрамленное пышными волосами.

— За-а-а-автра-а-а-ак! — пропела она.

Она стала трясти меня. Я сопротивлялся. Ожесточенно. В последнее время у меня появились признаки полового созревания, что особенно чувствовалось по утрам. Но ведь не мог же я сказать об этом маме. Завтрак подавался на бумажных тарелках на пледе между палатками. Здоровые ломти хлеба, нарезанные финским ножом. Масло. Салями. Колбаса из баранины. Малиновое варенье. Яичница с ветчиной, поджаренная на примусе.

Трюгве дружески похлопал меня по плечу. Он уже несколько дней не брился.

Маме очень не нравилось, что папа увлекся скалолазанием. Папа и Трюгве продемонстрировали ей все средства страховки. Тросы и костыли, болты и карабины, крепления. Но это не помогло. Она все равно боялась, что может что-нибудь произойти.

После завтрака мы с мамой пошли на озеро купаться. Вода была черной и блестящей. Я спросил маму, нет ли в воде пиявок. Она ответила, что их, скорее всего, нет. Вода оказалась теплой. Вокруг цвели лилии, как в волшебном озере троллей. Мы поплавали и вышли на разогретый солнцем скальный островок. Мама подложила руки под голову и закрыла глаза. В лесу, судя по звуку, взлетела какая-то птица, но я ее не видел. Я лениво следил, как с мамы стекали капли. Рывками, как капли дождя на оконном стекле, они спускались по ее коже и шлепались на камень, с которого испарялись задолго до того, как добегали до поверхности озера.