Джеймс Кервуд - Пылающий лес Страница 37

В глубине души он слегка побаивался за окончательный исход дела. У Сен-Пьера, правда, почти не было причин жаловаться, ибо виной была его собственная беспечность и необыкновенное счастье противника, в остальном же все произошло по правилам. Но с Бэтизом дело обстояло иначе. Карриган увидел перед собой его огромную челюсть, беззащитную и соблазнительную, словно нарочно подставленную под удар, и он не устоял перед искушением. Таким ударом можно было и быка оглушить. От трех других таких же ударов огромный метис так и остался сидеть на песке с помутившейся головой, но ни один из этих ударов не соответствовал точно правилам схватки. Правда, они уложили противника, но метис мог потребовать реванша, когда снова придет в себя.

На середине реки Карриган взглянул на своего гребца, чтобы узнать, какое произвела на него впечатление вся схватка. Это был мускулистый парень, который улыбался теперь во весь свой рот.

— Ну, что вы об этом думаете, comrade?

— Mon dieu! He приходилось ли вам слышать о garcon по имени Джо Кламар, мсье? Non? Так вот, Джо Кламар — это я, который был некогда великим бойцом. Но Бэтиз пять раз уложил меня, мсье, и я могу сказать, что это была больша-а-я схватка. А теперь Ренэ Бабэн заплатит мне в пятнадцать раз больше, чем стоят мои три растрепанные лисьи шкуры, которые я поставил за вас, мсье. Это забавно!

— Да, это забавно! — согласился Дэвид. — Думаю, что это даже слишком забавно. Жаль, что они не могли уже подняться на ноги. — Внезапно ему пришла на ум новая мысль. — Джо, как вы думаете, не следует ли мне вернуться и предложить им настоящую схватку?

Широко раскрытый и улыбавшийся рот гребца мгновенно захлопнулся, словно западня.

— Non, поп, поп! — завопил он. — Новой схватки не нужно. Все было правильно.

Его весло глубже ушло в воду, а Дэвид почувствовал явное облегчение. Ведь мнение Джо было барометром общего настроения, а потому ни Сен-Пьер, ни Бэтиз не могли требовать от него реванша.

Когда он вышел из лодки, на палубе никого не было. Оглянувшись назад, он увидел, что от противоположного берега отчаливают еще две лодки. Затем подошел к своей каюте, открыл дверь, вошел и… остановился в изумлении. У выходившего на реку окна, залитая светом утреннего солнца, стояла Мари-Анна Булэн. Она смотрела на него. Ее щеки пылали, яркие губы были полуоткрыты, а в глазах горел нескрываемый огонь. В своей руке она все еще держала забытый им на столе бинокль. Он понял в чем дело: она видела все жалкое поражение его противников.

Он почувствовал мучительный стыд и медленно перевел свои глаза на стол. От всего разложенного на нем у него захватило дыхание. Тут был весь хирургический набор старика Непапинаса, индейского лекаря. И тазики с водой, и белые полотняные бинты, и вата, и всевозможные снадобья для облегчения агонии умирающего. А за столом, почти совсем закрытый всей этой грудой, сидел и сам Непапинас с выражением разочарования на высохшем лице и смотрел на Дэвида своими крошечными глазами-бисеринками.

Во всей этой картине нельзя было ошибиться. Они ждали, что он вернется полумертвым, и жена Сен-Пьера приготовила все необходимое для неизбежного, по ее мнению, события. Даже его постель была заботливо открыта, маня к себе белоснежными простынями.

У Дэвида сильно забилось сердце, когда он снова взглянул в глаза жене Сен-Пьера. Не от смеха блестели эти глаза, и не от смущения так горели ее щеки. Она и не думала забавляться, как он, над этими несбывшимися планами. Положив бинокль на стол, она медленно подошла к нему и, протянув свои руки, положила ему на плечи свои пальчики.

— Это было великолепно! — тихо сказала она. — Это было великолепно!

Она стояла перед ним, почти касаясь его грудью, до боли сжимая ему плечи своими пальцами, а губы ее были так близко, что он чувствовал на своем лице ее нежное дыхание.

— Это было великолепно! — снова прошептала она.

И вдруг, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. Это было сделано так быстро, что едва он успел почувствовать опьяняющее прикосновение ее губ, как она уже вышла. Словно ласточка, она бросилась к двери, и через минуту он услышал ее быстро удалявшиеся шаги. Тогда он взглянул на старика-индейца, но и тот смотрел на дверь, за которой скрылась жена Сен-Пьера.

Глава XXI

Несколько секунд, которые показались Дэвиду минутами, он стоял все на том же месте, а Непапинас поднялся, что-то бормоча про себя, собрал все свои принадлежности и, прихрамывая, сердито вышел из каюты. Словно объятый каким-то огнем, Дэвид едва заметил уход индейца. Жена Сен-Пьера поцеловала его с радостным блеском в глазах. Он стоял словно в тумане на том месте у окна, где перед тем стояла она. А затем вдруг бросился к двери и, широко распахнув ее, как безумный выкрикнул имя Мари-Анны. Но жена Сен-Пьера уже исчезла, как ушел и Непапинас.

Тем временем к судну приближались две лодки, в одной из них было двое, а в другой — трое; Дэвид знал, что это Сен-Пьер послал своих людей для наблюдения за ним. Потом и третья лодка отплыла от берега, и когда она достигла середины течения, в сидевшем на корме он узнал калеку Андрэ, а другим, как оказалось, был Сен-Пьер.

Он вернулся в каюту и опять встал у окна. Непапинас не убрал тазиков с водой, остались и бинты с ватой, постель же была по-прежнему открыта. В конце концов он много потерял, что не занял эту постель, но, с другой стороны, если бы Сен-Пьер и Бэтиз основательно избили его и пара молодцов притащила бы его сюда, Мари-Анна, наверное, не поцеловала бы его. А этот поцелуй он сохранит До самой своей смерти.

Он вспоминал быстрое горячее прикосновение ее нежных губ, когда дверь отворилась и в комнату вошел Сен-Пьер. Увидев его в этот знаменательный миг своей жизни, Дэвид не почувствовал ни стыда, ни унижения. Между ними стояла Кармин Фэнчет, как он видел ее прошлой ночью, обольстительно прекрасная, с распущенными волосами, в объятиях человека, жена которого только что прижималась к его губам своими; и когда глаза обоих мужчин встретились, он почувствовал желание рассказать о том, что случилось, чтобы увидеть, как скорчится от такого удара этот человек, который вел двойную игру. Но затем он понял, что даже это не подействует на Сен-Пьера, потому что, когда глава Булэнов, стоявший перед ним с огромной опухолью над глазом, заметил разложенные на столе предметы, в его здоровом глазу вдруг засветился смех и, сверкнув белыми зубами, он понимающе улыбнулся.

— Tonnerre, я же говорил вам, что она будет ухаживать за вами! — загремел он. — Убедитесь сами, чего вы лишились, мсье Карриган!

— Зато я получил то, что я буду помнить дольше самого нежного ухода, — ответил Дэвид. — А теперь мне очень важно знать, что вы думаете о нашей схватке, Сен-Пьер, и готовы ли вы к уплате вашего заклада.