Эдуард Хруцкий - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №3 Страница 37

Мы вернулись в конюшню, я вел Доббина и поверх двери денника глянул на Мики. Голова его слабо качалась из стороны в сторону, он был неспокоен. Несчастное животное. А ведь мне придется на какое-то время усилить твои страдания.

Хамбер стоял у дверей конторы и разговаривал с Кассом. Парни сновали взад-вперед, делали что-то для своих лошадей, гремели ведрами, громко обращались друг к другу — стоял обычный конюшенный шум. Лучше обстановки и не придумать.

Я повел Доббина через двор к его деннику. На полпути вытащил из пояса свисток и снял крышку. Огляделся — кажется, никто на меня не смотрит. Чуть склонил голову к плечу, поднес крошечный свисток к губам — и сильно дунул. Раздался тонюсенький звук, такой высокий, что за цоканьем копыт Доббина едва его различил.

Реакция была мгновенной и ужасающей.

Мики заржал — громко, дико, страшно.

Он яростно забил копытами — по полу и стенам, загромыхала державшая его цепь.

Я быстро довел Доббина до места, пристегнул цепь, спрятал свисток в пояс и побежал к деннику Мики. Туда же бежали остальные. Чуть прихрамывая, быстро семенил Хамбер.

Я заглянул в денник через головы Сесла и Пенни — Мики ржал и молотил копытами по стене. Обезумевшее животное стояло на задних ногах, а передними старалось разрушить кирпичную кладку и вырваться наружу. Потом вдруг, собрав слабеющие силы, Мики опустил передние ноги и продолжал атаку задними.

— Берегитесь! — закричал Сесл и инстинктивно подался назад, чтобы два бешеных молота не задели его, хотя за прочной дверью он был в безопасности.

Цепь, державшая Мики, была короткой. Он натянул ее до отказа, и вдруг все услышали леденящий душу хруст. Рывок назад прервался — резко, пугающе.

Задние ноги Мики скользнули под живот, и он с шумом повалился на бок. Передние ноги неуклюже дернулись. Голова в крепком хомуте как-то странно приподнялась над землей на натянутой цепи. Впрочем, ничего странного не было — Мики сломал себе шею.

Все собрались вокруг денника Мики. Хамбер коротко взглянул на мертвую лошадь, потом повернулся и хмуро уставился на свою команду — шесть конюхов-отщепенцев. Глаза его сузились. Под этим колючим взглядом все словно лишились дара речи. Наступила тишина.

— Встаньте в линию, — вдруг приказал он.

Конюхи выполнили приказание.

— Выверните карманы, — велел Хамбер.

Озадаченные конюхи вывернули карманы. Касс пошел вдоль шеренги, проверяя каждого, а потом еще вытягивал карманы наружу — убедиться, что они пусты. Когда он подошел ко мне, я показал ему замусоленный носовой платок, перочинный ножик, несколько монет, потом вывернул карманы наружу. Он взял у меня платок, встряхнул его и вернул обратно. Его пальцы едва не коснулись лежавшего в поясе свистка.

В нескольких метрах от меня стоял Хамбер. Я чувствовал, как он буравит меня взглядом, и постарался изобразить на своем лице расслабленную беззаботность и смутное удивление. Меня не прошиб пот, руки не сжались в кулаки. Близость опасности каким-то чудесным образом успокоила меня, прояснила сознание. Не знаю, почему так получилось, но держался я отменно.

— Задний карман? — спросил Касс.

— Пустой, — беспечно откликнулся я, чуть поворачиваясь к нему спиной.

— Ладно. Теперь ты, Кеннет.

Я запихнул карманы внутрь и сунул свои сокровища на место. Руки совсем не дрожали. Поразительно.

Хамбер стоял и ждал. Наконец выяснилось, что карманы Кеннета тоже ни в чем не повинны. Тогда он посмотрел на Касса и кивнул в сторону денников. Касс быстро обшарил денники лошадей, которых мы только что объезжали. Выйдя из последнего, он отрицательно покачал головой. Хамбер молча указал на гараж — там стоял его «бентли». Касс исчез, быстро вернулся и снова неопределенно покачал головой. В полной тишине Хамбер, опираясь на тяжелую палку, захромал к своей конторе.

Слышать свисток он не мог — это ясно. И, конечно, не думал, что кто-то из нас дунул в него специально — посмотреть, как поведет себя Мики. Будь у него хоть малейшее подозрение, он заставил бы нас раздеться и обыскал с ног до головы. Нет, он думал, что смерть Мики — это просто несчастный случай. А раз свистка не оказалось ни в денниках, ни в карманах конюхов, значит, он решит: шторм в мозгу Мики разразился без помощи этих обиженных богом выродков. По крайней мере, хотелось в это верить. И если Эдамс с такой версией согласится, я могу спать спокойно.

В этот день была моя очередь мыть машину. Вот он, свисток Хамбера, за кожаной полоской, рядом с пробочником и щипцами для льда. Я только посмотрел на него, трогать не стал.

На следующий день приехал Эдамс.

Тушу Мики уже успели отвезти к мяснику, который немного поворчал насчет худобы лошади.

Эдамс с Хамбером подошли к опустевшему деннику Мики и, опершись о приоткрытую дверь, стали о чем-то разговаривать. Джерри высунулся из соседнего денника, увидел их и тут же спрятался обратно. Я спокойно занимался своим делом: принес Доббину воды и сена, увез на тележке мешок с навозом.

— Рок! — позвал вдруг Хамбер. — Иди сюда. Живо!

Я подбежал к ним.

— Да, сэр?

— Ты не вычистил этот денник.

— Виноват, сэр. После обеда вычищу.

— Вычистишь, — размеренно произнес он, — только до обеда.

Он прекрасно знал: это значило вообще остаться без обеда. Я поднял на него глаза. Он смотрел на меня оценивающе, сузив глаза и поджав губы.

Я опустил голову.

— Хорошо, сэр, — промямлил я. Черт подери, они взялись за меня слишком рано. Я провел здесь неполных два месяца и был вправе рассчитывать еще недели на три. Если Хамбер решил, что мой черед уже настал, я просто не смогу закончить работу.

— Для начала, — вступил Эдамс, — возьми в деннике ведро и унеси его.

Я заглянул внутрь. Ведро Мики еще стояло рядом с кормушкой. Я открыл дверь, подошел к ведру, поднял его, обернулся и хотел было выйти, но замер на месте.

Следом за мной в денник вошел Эдамс. Он держал в руке тяжелую палку Хамбера. И улыбался.

Я выронил ведро и попятился в угол.

Он взмахнул рукой, и удар пришелся по ребрам. Ударил он концом с набалдашником, и, по совести говоря, довольно сильно. Тут же поднял руку снова, но я нырнул под нее и пулей вылетел за дверь. Он загоготал мне вслед.

Отбежав на приличное расстояние, я перешел на шаг и потер ушибленное место. Синяк будет приличный. Худо, если они начнут пересчитывать мне ребра. Но вроде бы они решили избавиться от меня обычным путем — и на том спасибо. Уж лучше так, чем кувыркаться с горы в горящей машине.

Долгий остаток дня я, полуголодный, провел в размышлениях. Как лучше поступить? Уйти сейчас же, закрыв глаза на то, что работу я не довел до конца? Или остаться еще на три-четыре дня? Но что, что я узнаю за эти несколько дней, когда топчусь на месте уже два месяца? Вот и думай.