Уилбур Смит - Взгляд тигра Страница 37

Пока «крайслер» пробирался по узким улочкам, полил дождь. «Дворники» монотонно смахивали растекающиеся по лобовому стеклу капли, а я вглядывался в преждевременно сгустившиеся сумерки.

Дважды сбившись с пути, я остановился у ворот в густой живой изгороди. На прибитой к ним табличке значилось: «Морской простор». Оставалось поверить, что в ясный день, если смотреть на юг, отсюда открывается вид на Атлантический океан.

«Крайслер» въехал во двор старого двухэтажного дома из красного кирпича, с дубовыми стропилами и поросшей зеленым мхом гонтовой крышей. На нижнем этаже горел свет.

Я вылез машины, поднял воротник, прикрываясь от ветра и дождя, и направился через двор к черному входу. На мой стук кто-то подошел к двери. Лязгнули задвижки, на цепочке приоткрылась верхняя половина одной из створок. Из-за нее выглянула девушка.

Не могу сказать, что она сразу произвела на меня впечатление. В мешковатой рыбацкой фуфайке, высокая, с широкими, как у пловчих, плечами, она была не то чтобы красива, а глаз все равно не отвести – бледный широкий лоб, нос крупный, прямой, рот большой и улыбчивый. На лице – никакой косметики, и губы чуть розовели, а на носу и щеках проступала россыпь мелких веснушек. Блестящие черные волосы туго стянуты на затылке и заплетены в толстую косу, смоляные арки бровей круто изогнуты. Черные глаза, едва на них упал свет лампы, сделались того же мистического темно-синего цвета, что Мозамбикское течение под полуденным солнцем. Бледность не мешала ей прямо-таки лучиться цветущим здоровьем. Кожа, гладкая и нежная, жемчужно светилась и казалась почти прозрачной – стоя рядом, я словно видел, как теплая чистая кровь приливала к щекам и шее. Пальцами, очень по-женски, девушка прикоснулась к выбившемуся из косы темному шелковистому завитку на виске, и стало ясно, что она нервничает. Безмятежное выражение темно-синих глаз было обманчивым.

Я вдруг осознал, что передо мной необычайно привлекательная – нет, не девушка, хоть ей не больше двадцати пяти, а взрослая женщина. В ней угадывались сила, зрелость и спокойная уверенность в себе, что разбудило мой интерес. Женщины, с которыми я привык иметь дело, проще и более предсказуемы – не люблю расходовать силы на поиски и ухаживание. На таких, как она, мой опыт не распространялся… Впервые за много лет я пришел в замешательство.

Молча, не двигаясь, мы продолжали изучать друг друга.

– Вы – Гарри Флетчер, – заключила она. Судя по низкому ровному голосу, с воспитанием и образованием все было в порядке.

– Откуда, черт возьми, вы меня знаете?

– Входите.

Звякнула цепочка, дверь распахнулась, и я послушно вошел. Она готовила ужин – в теплой, уютной кухне аппетитно пахло.

– С чего вы взяли, что я Гарри Флетчер?

– Фотографии в газете – ваша и Джимми.

Мы замолчали, разглядывая друг друга.

Она была даже выше, чем показалось вначале, – мне по плечо, длинноногая, с тонкой талией, в темно-синих брюках, заправленных в черные кожаные сапожки. Поначалу я счел ее некрасивой, спустя десять секунд – привлекательной, а сейчас не сомневался, что она прекрасна… Не сразу, но дошло.

– Мне повезло меньше, никогда вас раньше не видел. Кто вы?

– Шерри Норт, – последовал ответ, и я не сразу пришел в себя. Ничего общего со знакомой мне Шерри Норт у нее не было.

– А не многовато ли у Джимми сестер?

– Не понимаю… – Она нахмурилась. Глаза под опущенными ресницами завораживающе синели.

– Сразу не объяснишь.

Только сейчас она спохватилась, что мы стоим и беседуем посреди кухни.

– Извините, присаживайтесь. Пива хотите? – Шерри достала из буфета пару банок светлого «Карлсберга» и села за кухонный стол напротив меня. – Вы собирались о чем-то рассказать.

Она открыла банки, подтолкнула одну ко мне и ожидающе посмотрела. Я изложил старательно отредактированную версию происшедшего после прибытия Джимми Норта на Святую Марию. Говорить с ней было легко, точно со старым, небезразличным к тебе другом. Внезапно возникло желание ничего не скрывать – важно, чтобы с самого начала она узнала правду. Я испытывал к ней необычайное доверие и без утайки выложил все до мельчайших подробностей.

Вечером меня накормили вкусным жарким с домашним хлебом и деревенским маслом. Я все говорил и говорил, но уже не о последних событиях на Святой Марии, а она слушала. Наконец-то мне встретился человек, с которым можно пооткровенничать. Словно исповедуясь, я рассказывал о детстве и молодости, упомянул о деньгах, сомнительным способом заработанных на покупку «Морской плясуньи», о том, как мои благие намерения пошли прахом.

– Трудно поверить, – прервала она молчание уже за полночь. – На вид вы такой… – она подыскивала нужное слово, – положительный.

Я понял, что подразумевалось другое.

– Стараюсь, чтоб так оно и было, да не всегда получается. А внешность обманчива, сами знаете.

– И даже очень. – В ее словах была какая-то многозначительность, а может, предостережение. – Почему вы мне доверились? Не слишком разумно, между прочим.

– Наверное, пришла пора душу излить. Не обессудьте, что попались под руку.

Она улыбнулась:

– Переночуете в комнате Джимми, не то уедете и еще кому-нибудь расскажете. Не могу же я так рисковать.

Прошлой ночью я глаз не сомкнул и валился с ног – подняться по лестнице сил не было. Однако оставался последний вопрос.

– Зачем Джимми прилетел на Святую Марию? Что искал? Вы знаете, с кем он общался, кто эти люди?

– Понятия не имею.

Я понял, что это правда. После моей откровенности она не стала бы лгать.

– Выручите меня? Поможете разыскать тех людей?

– Помогу. – Она поднялась из-за стола. – Утром вернемся к нашему разговору.

Комната Джимми находилась на втором этаже, под скатом крыши. По стенам развешаны фотографии, полки с книгами, спортивные призы и разные мелочи, дорогие как память об отрочестве и юности. Кровать высокая, с мягким матрасом.

Шерри поменяла простыни и, прежде чем уйти, показала мне ванную комнату. Я принес из «крайслера» свою сумку и под стук дождя по крыше провалился в сон.

Среди ночи меня разбудил ее мягкий шепот, доносившийся из глубины затихшего дома. Босой, в одних трусах, я вышел из комнаты, бесшумно пробрался по коридору к лестнице и заглянул вниз. В холле горел свет. Шерри Норт говорила в трубку настенного телефона так тихо, что слов было не разобрать. Она стояла спиной к лампе, и тело просвечивало сквозь тонкую ночную рубашку.

Я невольно засмотрелся на ее кожу цвета слоновой кости и на интригующие тени, ложбинки и округлости под полупрозрачной тканью. С трудом отведя взгляд, я вернулся в постель. Хотя телефонный разговор вызвал смутное беспокойство, сон вскоре вновь меня одолел.