Валентин Гусев - Они были первыми Страница 37

НИЛЬСОН-РЫЖАЯ БОРОДА

Тяжелый, цвета хвои, бархат, отгородивший сцену от зрителей, чуть волновался, когда кто-то за занавесом ненароком задевал его. Между краем занавеса и сценой образовалась едва различимая щелка, в которой больше угадывался, чем различался глаз человека.

Зрители жили ожиданием спектакля. И это помогало им не замечать небогатое убранство театра, тусклый свет, явную нехватку тепла… Да мало ли чего не хватало тогда, когда надо еще было добивать в Якутии остатки белогвардейских банд?!

Оторвавшись от повседневных забот, отложив на время оружие, пришли на премьеру спектакля и люди, которые вели эту самую борьбу. Щель почему-то привлекла внимание Ефимова. А может, просто оказывалась привычка? Все-таки десять лет работы в ЧК, надо полагать, выработали в нем наблюдательность, умение фиксировать в памяти порою едва уловимые детали. Ефимов и его друг Садыков сидели в последнем ряду. Привычка выбирать место, откуда всех и все видно, тоже утвердилась с приходом на работу в ЧК.

Сиденья были широкие, с жесткими подлокотниками и неимоверно скрипучие. Неловкое движение рождало звук, отчетливо напоминавший Ефимову скрип сапог белогвардейца Беляницкого. В двадцать втором году на митинге в народном доме Колымска он призывал тогда собравшихся совершить переворот и арестовать коммунистов!..

— Старые сапоги могут скрипеть? — спросил неожиданно Ефимов друга.

— Как все старое… И даже человек, — рассматривая публику, ответил с улыбкой Садыков. — А при чем тут сапоги?

— Да так.

В боковые двери вошел сухощавый лысеющий человек с орлиным носом и роскошной рыжей бородой.

— Смотри, — Ефимов толкнул локтем Садыкова. — Что за гражданин?

— Ты хотел сказать: господин? — ответил Садыков. — Господин Нильсон.

— Нильсон? — Ефимов не отрывал взгляда от рыжей бороды. — Странно… Где я видел подобную бороду?

— Это представитель фирмы «ОЛАФ СВЕНСОН и К», — сказал Садыков. — Его интересует пушнина.

На сцене запел хомус. Занавес дернулся, разделился на две половинки, и они рывками поползли в разные стороны. На сцене были декорации комедии Анемподиста Софронова «Споткнувшийся не выпрямляется ».

— А у этого американца должен быть родственник… Больше того, близнец, — Ефимов поудобнее устроился в кресле. — Во всяком случае, поразительное сходство…

Старинной работы часы отсчитывали секунды. Мягкий их ход наполнял умиротворенностью просторный кабинет начальника ГПУ. Раньше он был гостиной купеческого дома. Революция реквизировала особняк, разместила в нем ЧК с сейфами, наганами, дисциплиной и большой ответственностью за эту революцию.

— Прочитал? — Волков открыл кисет с табаком. Тонкий аромат защекотал ноздри. — Другой информации нет…

Ефимов еще раз глянул на радиограмму, на которой был короткий текст:

«МЕЛЬГУВЬЕ ЭНТЕН АЧИМАТАЛЬ ТЕНЕВЬЮ. ЗАНЯЛ КОЛЫМСК. ШУЛЕПОВ».

— Небогато, — Ефимов положил радиограмму в общую столку уже прочитанных.

— На безрыбье и рак… Сам понимаешь, Владимир Спиридонович, — сказал Волков.

— Что означают первые три слова?

— Первые три? — Волков вопросительно посмотрел на Ефимова.

— Теневью, в переводе с чукотского на русский — посылка…

— Ну вот видишь, Владимир Спиридонович, это может оказаться ниточкой. А ты говоришь — небогато… Давай-ка подымим, мозги прочистим, — Волков протянул кисет.

В больших, знавших тяжелую работу руках Волкова цигарка терялась. Он, Волков, не родился чекистом. Как и отец его и дед, он был пролетарием. Как и они, он работал на хозяина. Потом пошел против хозяина, за деда, за отца, за власть Советов. Стаж большевика-подпольщика был принят во внимание. Руку ему пожимал сам Феликс Эдмундович Дзержинский…

В год первой русской революции Ефимов научился складывать слова. Семья кулака-торговца, в которой он рос, была влиятельной не только в Юсольском наслеге. Отец готовил сына с перспективой. Но яблоко упало далеко от яблони. Комсомол, 7-й Сибирский сводный отряд, служба в ЧОН, знакомство с уполномоченным ГПУ Шарабориным — этапы подготовки и проверки будущего чекиста..

— Кстати, Владимир Спиридонович, ты говорил с Винокуровым? — Волков подкрутил фитиль керосиновой лампы, прикурил.

— В судьбе Винокурова роль спасителя сыграл Котенко, — медленно начал Ефимов. — Ни тот, ни другой не знали, что видятся в последний раз… Партийное собрание коммунистов Колымска поддержало предложение уполномоченного губревкома Котенко о переброске пушнины в Якутск, чтобы она не попала в руки белых. Когда Винокуров погнал оленей на юг, Котенко и Синявин, заручившись поддержкой влиятельнейшего в тундре чукчи Хапеургуна, отправились на запад сколачивать отряд из местных. Остальное нам известно.

— В том-то и вся соль, что мало известно, — сердясь, возразил Волков. — Иначе бы и Котенко, и многие другие остались живы! — Помолчал. — Старатель одинаково добросовестно промывает все пески с разведанного участка. А даст где послабку, и металл уйдет. Казак Котельников и поп Сизых отправились из Колымска в Западную тундру несколькими днями раньше Котенко… Он об этом знал, но не придал значения… — Волков устало провел ладонью по лысой крупной голове… — Неважно, что Шулепов изменил первоначальному плану, не пошел в Ижигу, а расквартировался в Колымске. Важно другое: у него появились надежные связи с побережьем. Больше того, Шулепов, используя местную радиостанцию, шлет и получает радиограммы. А с побережья к нему и к другим бандитам потекло оружие американского производства, патроны… Как действует этот механизм? В этом смысле, думаю, радиограмма о посылке представляет интерес…

Вместе с утренним солнцем над весенним колымским поселком поплыло гудение церковного колокола. Он звал прихожан на молебен.

Колокол будил поселок.

Стефан поднялся по шатким ступенькам невысокого крыльца, легко скользнул в собор. Пахло ладаном. Рядом с входом, на скамеечке, скучая от безделья, дремал церковный сторож.

У колонны, перед картиной «Святой Яков», стоял благочинный отец Владимир, сбежавший от большевиков из Якутска. Они облобызались.

— Прикажи прекратить бить в колокол, — сказал благочинный, — не придут миряне на служение. Потеряли веру в Христа, забыли закон божий, в грехах погрязли… Открыто враждуют между собой и еще называют себя истинными христианами.

— Видно, на то божья воля…

— А хотите, отец Стефан, портрет с вас напишем, у меня есть знакомый богомаз, рядом со «Святым Яковом» повесим, — прервал Стефана благочинный. Не без усмешки добавил: — Провидцу место здесь.