Луи Буссенар - С Красным Крестом Страница 37

Молодая негритянка, исполнявшая должность тюремщицы, приносила заключенной ее скудную пищу – чашку риса с несколькими кусочками сала. Плоская чашка была очень сомнительной чистоты, для еды служили деревянные ложка и вилка.

Фрикетта заметила, что походка негритянки была нетвердая и взгляд ничего не выражал, как всегда бывает у слепых.

Добрая и сострадательная, она подошла к тюремщице и увидела, что веки ее были страшно воспалены. Из глаз постоянно сочился зеленый зловонный гной, стекая по щекам больной и придавая ей отталкивающий, мрачный вид.

Фрикетте стало искренне жаль бедняжку; она сказала ей несколько приветливых слов, которых та не поняла, но, услыхав их ласковую интонацию, разрыдалась. Негритянка думала, что будет иметь дело с грубым заключенным, и вдруг услыхала женский голос, такой ласковый, что при одном звуке его бесконечная благодарность наполнила ее сердце.

Фрикетта знала, что воспаление глаз одна из наиболее ужасных болезней, постоянно свирепствующих в этих странах и быстро превращающихся, из-за неопрятности и недостатка ухода, в неизлечимый недуг. На каждом шагу можно встретить несчастных, у которых глазное яблоко вытекло, а из опухших, красных век сочится кровь.

Фрикетта мужественно принялась за обычный обед итальянских заключенных, между тем как в ум начиналась оживленная работа, которая пробуждается с самого начала в уме узника. Она составляла тысячи планов, один безумнее другого. Затем, сломленная всем пережитым в этот день, она вытянулась на своих досках и – поверите ли? – уснула сном праведных.

С некоторым нетерпением ожидала Фрикетта возвращения негритянки, единственного живого существа, которое ей разрешалось видеть, да и то на такой короткий срок.

Слепая пришла, заключенная издали узнала ее нетвердые шаги. Бедная тюремщица, чувствовавшая уже беспредельную благодарность за несколько сострадательных слов, обращенных к ней, позаботилась о кушанье к посуде вверенной ее надзору заключенной. Все было чище, лучше приготовлено и рис не так липок. Фрикетта сразу увидала эту перемену и была бесконечно благодарна негритянке. Со свойственной ей добротой она осторожно привлекла ее к себе и, преодолев отвращение, осмотрела, приблизив к свету, ее глаза. Негритянка взволновалась и дрожала, но покорилась осмотру.

Глаза действительно были в ужасном состоянии, но Фрикетте казалось, что прозрачная роговая оболочка зрачка не тронута. Она подумала: «Я приложу все усилия, чтобы вернуть несчастной величайшее благо жизни – зрение».

К сожалению, она не могла объяснить хотя бы вкратце, что намеревалась сделать. На всякий случай она произнесла арабское слово тэбиба, надеясь, что негритянка поймет его значение.

Тотчас же добрая улыбка осветила черное лицо, и негритянка несколько раз повторяла нежным музыкальным голосом, свойственным неграм:

– Тэбиба!.. Тэбиба!

Она поняла, что ее пленница была женщина-доктор и, может быть, вылечит ее от ужасной болезни.

Фрикетта видела единственное спасение в прижигании слизистой оболочки. К счастью, у нее не отняли ее маленького несессера, который она всегда носила во внутреннем кармане корсажа. Итальянцы, по крайней мере, постеснялись ее обыскать.

Фрикетта вынула кусочек ляписа в футляре и подвела больную к окошечку, через которое сверху падало немного света, смело приподняла веко правого глаза и прижгла. У негритянки вырвалось глухое рычание, как у раненого зверя, но она не сопротивлялась и храбро перенесла страдание, понимая, что это к ее благу.

До поры до времени Фрикетта не касалась левого глаза, намереваясь действовать осмотрительно и не желая рисковать возможной потерей обоих глаз. Потрепав слепую по щеке, она сказала ей несколько ласковых слов, как мать, успокаивающая дитя. Негритянка ушла растроганная, благодарная: в душе ее проснулась надежда.

На следующее утро и несколько дней кряду Фрикетта продолжала прижигания не без опасения в душе. Вначале воспаление даже усилилось. Фрикетта приписала это, совершенно основательно, действию едкого ляписа, а больная не жаловалась. Через неделю появилось уже видимое улучшение. Опухоль значительно уменьшилась. Ободренная этим, Фрикетта немедленно принялась за лечение левого глаза и терпеливо ждала результата.

Дни, между тем, протекали в мрачной, удручающей медленности. Фрикетта, привыкшая к движению на свежем воздухе, начинала уже чахнуть в этой каменной клетке, куда не достигал ни один звук человеческого голоса, ни пение птицы, ни солнечный луч! Кроме того, ее организм, ослабленный ужасным мадагаскарским климатом и перенесенной болезнью, нуждался в более питательной пище. Мало-помалу она стала чувствовать, что силы начинают снова покидать ее.

Заключение становилось для нее еще ужаснее потому, что ей отказали в чернилах, перьях, бумаге, книгах…

Ее лишили сразу свободы, воздуха, развлечения и, казалось, позабыли о ней.

Подобное строгое заточение в четырех каменных стенах, даже без маленьких ежедневных прогулок, которые разрешаются заключенным или во дворе, или в просторных коридорах, равнялось смертному приговору.

Фрикетта, между тем, сопротивлялась всеми силами. Она не хотела уступать, зная, что как только душа ослабнет, тело погибло. Но сколько времени ей предстояло жить так?..

Единственными счастливыми минутами для бедной заключенной было время, когда приходила слепая с пищей, и Фрикетта лечила ее. Она с лихорадочным нетерпением ожидала этого посещения, нарушавшего на минуту ее ненавистное уединение.

Так прошло несколько долгих недель. Воспаление с каждым днем уменьшалось. Больная уже начинала видеть.

В первый раз, когда негритянка увидала свою благодетельницу, она была так потрясена, что упала на колени. До сих пор она не знала, что тэбиба – белая женщина. Увидев тонкие, изящные черты этого лица, кроткие, ясные глаза, вьющиеся волосы, нубийка подумала, что видит перед собой существо высшего порядка, одно из добродетельных божеств, иногда поселяющихся среди людей и известных своими благодеяниями чернокожим.

Негритянка схватила руку Фрикетты и покрыла ее горячими поцелуями.

Молодая девушка, тронутая таким проявлением благодарности, поспешно подняла ее, взяла за обе руки и сказала:

– Что ты? Что ты?.. Ты становишься на колени передо мной, Фрикеттой… Точно ты принимаешь меня за королеву. Если ты довольна, то поцелуй меня от всего сердца, и я буду щедро вознаграждена.

И, подавая пример, тэбиба запечатлела на черных щеках нубийки два звучных поцелуя. Затем, счастливая, она прибавила:

– Ты видишь?.. Ну, взгляни на меня еще раз… Я себя не помню от радости, убедившись, что твои глаза ожили.