Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5 Страница 38

— А точно, что машина с арестованными направлялась на Керкиру? — спросила Анастасия.

Януссис пожал плечами:

— Конечно… Куда бы ей еще ехать?

— Значит, должны были погибнуть три тюремщика или судебных чина из Керкиры… Не такой уж это большой город, чтобы этого нельзя было установить… — подытожила Анастасия.

— Позже, — махнула рукой Дафна и обратилась к Януссису: — А кто из попов мог приютить в своей церкви этого Мавилиса или как его там?

— Что?.. У нас?.. Приютить?.. Порази меня гром! Приютить? Только один способен на это — поп Янис из церкви святого Стефана. Нет, как же это?..

— А нельзя его пригласить сюда? — спросила Дафна.

— Сейчас, сейчас, — заторопился Януссис, натянул кепку и исчез.

Минут пятнадцать спустя белобородый поп переводил внимательный взгляд с одной женщины на другую:

— Нет, дочери мои, я его не видел. Но в Кастории еще много церквей. — И он принялся их перечислять.

— Не могли бы вы, святой отец, порасспросить ваших собратьев?.. — прервала его Дафна.

— О-о! — всплеснул руками поп. — Семьдесят одна церковь, семьдесят один поп! Это целый день трудов, дочери мои.

Анастасия достала из сумочки крупную купюру.

— Для бедных святого Стефана. Столько же получит почтенный поп, совершивший самаритянский поступок.

— Или их получите вы, если никто этого не совершал, — вмешался Януссис, великодушно распоряжаясь деньгами Анастасии.

Анастасия поняла: за такие деньги не один найдется, который похвалился содеянным.

— Но только после того, как вы опросите всех, святой отец, всех…

— Спешу, дочери мои. Приходите сегодня вечером в церковь. Подойдите к правой створке иконостаса. Я шепну вам, что мне удалось узнать. И никто нас не заметит.

Медленно, с достоинством ступая, белобородый удалился.

…Когда они вечером пришли в церковь, в ней было всего несколько молящихся. Подруги медленно приблизились к иконостасу, якобы желая разглядеть иконы вблизи.

— Я побывал во всех божьих обителях, — услышали они шепот попа. — Все мои собратья сказали «нет», только попа из церкви святого Николая я не мог спросить, на прошлой неделе господь призвал его к себе.

— А не может быть, чтобы… — прошептала Дафна.

— Для господа нашего нет ничего невозможного, дочь моя.

Прошептав слова благодарности, Анастасия просунула зеленую купюру в створку. И они, удрученные, направились к выходу: одного из свидетельств недоставало, а оно могло быть таким же весомым, как остальные семьдесят. На другой день рано утром они пошли к скорняку.

— Кольцо смыкается, — сказал Януссис. — Похоже, кто-то сыграл дьявольскую шутку. Но давайте ковать железо, пока оно горячо. Поедем в Карусадес. Там нам помогут узнать, плачут ли на Керкире три вдовы по погибшим надзирателям.

— До нас никакие разговоры не дошли. Ведь отсюда до города целых тридцать километров, — сказал брат Ариса своим гостям. Януссис спросил о газетах, но крестьянин только махнул рукой. — К чему читать газеты? У въезда в деревушку, слева, — почта. Почтмейстер Фонда читает газеты, у него и спросите.

Любящий порядок почтмейстер показал им аккуратно собранную подшивку местных газет. В них мало писалось о том, что происходит в мире, зато много — о местных событиях. Никакого сообщения о трагической гибели трех чиновников или надзирателей найти не удалось. Почтмейстер позвонил своему родственнику, работавшему в органах юстиции. Не то что трех, даже одного погибшего не нашлось. Если об этом писала газета в Салониках, значит, правда. Но откуда известно, что речь шла о людях из Керкиры?

— В шкуре медведя дыры, — сказал Януссис, оставшись наедине с женщинами. — Умерший поп из церкви святого Николая и вторая: куда и откуда шла машина с арестованными.

— Каждый видит дыру такой величины, какую хочет видеть, — ответила Анастасия. — Семьдесят церквей сказали «нет», а семьдесят первая не говорит «да». А насчет грузовика, затонувшего в Касторийском озере, должны были бы слышать и в Керкире.

Положение оставалось неясным. Грузовик был. Какие-то люди с шофером разговаривали. Но ни арестованных, ни, тем более, мертвых никто не видел. В направлении движения есть лишь одна тюрьма: в Керкире. Она исключалась: в городе с тридцатипятитысячным населением смерть трех надзирателей не утаишь. Вопросов много, и на все загадки до сих пор ответил только один человек — Галинос.

— Как называется местечко, где его взял к себе домой пьяный крестьянин? — спросила Анастасия.

— Агостос.

Достали карту. Агостос — местечко у восточных отрогов Вермионского массива, недалеко от Наусы. Далековато отсюда, сегодня туда не добраться. Они переправились с острова на континент, тридцать пять километров карабкались на машине вверх по Янинской автостраде, а потом спустились на такое же расстояние вниз, в долину. Взяли номер в пустом мотеле и отправились на базар, полюбоваться пестротой нарядов греков, албанцев и славян. Знаменитых изделий ремесленников нет и в помине. Все золототканые шелка, все ковры, вещи из кожи и искусное оружие, производимое здесь со времен владычества турок, — все пошло на экспорт. Западногерманские подводные лодки дорого стоят.

Ночью температура заметно упала, снежный покров двинулся с гор вниз. Провожая дам к машине, хозяин мотеля сделал озабоченное лицо:

— Будем надеяться, вы успеете миновать Катарский перевал. Увы, на снегоуборочные машины нам денег не выделено…

Януссис тоже беспокоился. Он знал эту границу Эпира и Фессалии. Здесь в 1945 году им удалось остановить и далеко отбросить захватчиков-итальянцев. Но тогда было другое время года…

Дафна стояла на своем: сейчас ей не терпелось вернуться в Салоники. Анастасия же хотела показать подруге, как ловко она управляет машиной в самых тяжелых условиях. И они тронулись в путь.

Уже на Кирийском перевале, на полпути к Катарскому, они получили представление о том, с чем им придется столкнуться, а за Мецовоном жандармский патруль предупредил их: «На такой легкой машине вам здесь не проехать!» Они пропустили этот совет мимо ушей..

После пятидесятикилометрового подъема по узенькой дороге они застряли. Положение сразу стало критическим: развернуться невозможно, заснеженная дорога была тут покрыта ледяной коркой, с правой руки — пропасть. До перевала при такой погоде не меньше дня ходьбы, если бы, конечно, они были соответствующе одеты; а назад, в Мецовон, — вдвое дальше. Они начали замерзать, и Анастасия запустила мотор.

— Выключите его, — сказал Януссис. — Надо экономить бензин. Я, пожалуй, пойду! В часе ходьбы от большого поворота есть таверна. Может быть, удастся привести кого-нибудь на помощь. Если же машин там не окажется, мне потребуется не меньше пятнадцати часов, чтобы вернуться. Знаете, мне страшно за вас. Чтобы не замерзнуть, оставайтесь в машине. И запускайте мотор лишь на столько времени, чтобы хоть, как-то отогреться. Если вдруг что случится, совсем замерзнете или бензин выйдет, немедленно идите по моему следу. Два часа в оледеневшей машине — верная смерть. К счастью, есть еще один шанс: вечерняя почтовая машина. Если она сюда доберется, вас возьмут с собой. А может, даже и машину на буксир…