Артур Конан Дойл - Романтические рассказы Страница 4

Дон Диэго был капиталистом, и абстрактная мысль скоро приняла конкретную форму большого четырехугольного оштукатуренного здания, где две сотни его смуглых соотечественников работали своими ловкими, проворными пальцами за плату, на которую не согласился бы ни один английский мастеровой. Через несколько месяцев результатом этой новой конкуренции было резкое падение цен в торговле, серьезное для самых больших фирм и гибельное для менее значительных. Несколько давно основанных фирм продолжали производство в том же размере, другие уменьшили штаты и сократили издержки; одна или две заперли магазины и признали себя разбитыми. К этой последней злополучной категории принадлежала старинная и уважаемая фирма братьев Фэрбэрн из Бриспорта. Многие причины привели к этому несчастью, но дебют дона Диэго в качестве пробочного фабриканта довершил дело. Когда два поколения тому назад первый Фэрбэрн основал дело, Бриспорт был маленьким рыболовным городком, не имевшим ни одного занятия для излишка своего населения. Люди были рады иметь безопасную и постоянную работу на каких бы то ни было условиях. Теперь все это изменилось, так как город развернулся в центр большого округа на западе, а спрос на труд и его вознаграждение пропорционально возросли; с другой стороны, когда плата за провоз была разорительна, а сообщение медленно, виноторговцы Экзетера и Барнстопля были рады покупать пробки у своего бриспортского соседа; теперь большие лондонские фирмы стали посылать странствующих приказчиков, которые соперничали друг с другом в приобретении покупателей до того, что местные торговцы лишились прибылей. Долгое время положение фирмы было непрочно, но дальнейшее падение цен решило дело и заставило мистера Чарльза Фэрбэрна, директора, закрыть свое заведение. Стоял мрачный, туманный субботний день, когда рабочим заплатили в последний раз, и старое здание должно было окончательно опустеть. Мистер Фэрбэрн, с озабоченным лицом, убитый горем, стоял на возвышении возле кассира, который вручал маленький столбик заработанных ими шиллингов и медных монет каждому из дефилировавших мимо его стола рабочих. Обыкновенно служащие ухолили поспешно, как только получали плату, словно дети, распускаемые из школы; но сегодня они не уходили, образовав небольшие группы в большой мрачной комнате и разговаривая вполголоса о несчастии, постигшем их хозяев, и о печальном будущем, ожидавшем их самих. Когда последний столбик монет был передан через стол и последнее имя проверено кассиром, вся толпа молча окружила человека, который недавно был ее хозяином, и стояла в ожидании, что он скажет. Мистер Фэрбэрн смутился, так как не предвидел этого и присутствовал при раздаче жалованья по вошедшей в привычку обязанности. Он был молчаливый, недалекий человек, и неожиданный призыв к его ораторским способностям озадачил его. Он нервно провел длинными белыми пальцами по худой щеке и слабыми водянистыми глазами взглянул на повернутые к нему серьезные лица.

— Мне жаль, что нам приходится расстаться, друзья мои, — сказал он надтреснутым голосом. — Плохой это день и для всех нас и для Бриспорта. В течение трех лет мы терпели убытки в делах. Мы продолжали дело в надежде на перемену к лучшему, но оно шло все хуже и хуже. Ничего не остается больше, как отказаться от предприятия, чтобы не потерять и того, что осталось. Надеюсь, что вам всем удастся достать какую-нибудь работу в непродолжительном времени. Прощайте, и да благословит вас Бог!

— Да благословит вас Бог, сэр, да благословит вас Бог! — закричал хор грубых голосов.

— Прокричим три раза «ура» в честь мистера Чарльза Фэрбэрна! — закричал красивый молодой парень с блестящими глазами, вскакивая на скамью и размахивая своею остроконечною шапкою в воздухе.

Толпа ответила на призыв, но в ее крике не было того испытанного одушевления, которое можно высказать только из переполненного радостью сердца. Потом рабочие стали выходить толпою на улицу, где сияло солнце, оглядываясь по дороге назад на длинный ряд столов и усеянный пробками пол, особенно же на печального, одинокого человека, лицо которого вспыхнуло при грубой сердечности их прощания.

— Хёксфорд, — сказал кассир, дотрагиваясь до плеча молодого человека, который предложил толпе прокричать «ура», — директор хочет поговорить с вами.

Рабочий вернулся назад и остановился, неуклюже размахивая своею шапкой перед своим бывшим хозяином. Толпа продолжала, теснясь, идти к выходу, пока в дверях никого не осталось, и тяжелые клубы тумана без помех ворвались в покинутую фабрику.

— А, Джон! — сказал мистер Фэрбэрн, внезапно выходя из задумчивости и беря письмо со стола. — Вы служили у меня с детства и доказали, что заслуживали доверие, которое я оказывал вам. Думаю, я не ошибусь, сказав, что внезапная потеря заработка повредит вам больше, чем многим другим из моих бывших рабочих.

— Я хотел жениться на масленице, — ответил рабочий, водя по столу мозолистым указательным пальцем. — Теперь надо будет найти работу.

— А работу, мой друг, нелегко найти. Взгляните, вы провели в этой трущобе всю свою жизнь и неспособны ни к чему другому. Правда, вы были у меня надсмотрщиком, но даже это не поможет вам, так как фабрики во всей Англии рассчитывают рабочих, и невозможно найти место. Это плохое дело для вас и для подобных вам.

— Что же вы посоветуете мне, сэр? — спросил Джон Хёксфорд.

— Об этом-то я и хочу поговорить с вами. У меня есть письмо от Шеридана и Мура из Монреаля. Они спрашивают, нет ли хорошего рабочего, которому можно было бы вверить надсмотр над мастерской. Если вы согласны на это предложение, то можете выехать с первым пароходом. Жалованье гораздо больше того, что я мог бы дать вам.

— Как вы добры, сэр, — сказал молодой рабочий серьезно. — Она — моя невеста Мэри — будет вам так же благодарна, как и я. Я знаю, что мне пришлось бы искать работу; я вероятно, истратил бы то немногое, что я отложил для обзаведения хозяйством, но, с вашего позволения, сэр, я хотел бы поговорить с ней относительно этого прежде, чем приму решение. Можете ли вы оставить этот вопрос открытым в течение нескольких часов?

— Почта отходит завтра, — отвечал мистер Фэрбэрн. — Если вы решите принять предложение, то можете написать сегодня вечером. Вот письмо, из которого вы узнаете адрес Шеридана и Мура.

Джон Хёксфорд взял драгоценную бумагу. Сердце его было полно признательности. Час тому назад его будущее казалось совсем мрачным, но теперь луч света прорвался с запада, обещая более светлую будущность. Он хотел сказать несколько слов, которые выразили бы его чувства к хозяину, но англичане не экспансивны по натуре, и он проговорил только несколько неуклюжих слов, сказанных глухим голосом, и которые так же неуклюже были приняты его благодетелем. С неловким поклоном он повернулся на каблуках и исчез в уличном тумане.