Михаил Жигжитов - От святого до горемыки Страница 4

Ветер тем временем становится все сильнее и сильнее, нагоняя огромные, с крутыми завитками волны. Некоторые из них стали заглядывать через борт, неприятно забулькала на дне лодки вода.

Егор бросил весла, осторожно, чтоб не накренить лодку, приполз в корму и, отшвырнув мальчика, принялся править лодкой.

Петька так был подавлен внезапно разыгравшейся грозной стихией, что не стал чувствовать ни боли в руках, ни мучительного голода.

Когда он сидел в корме, то не видел, как кидает отцову лодку, так как он был целиком поглощен своей работой. В Петькиных руках находилась жизнь рыбаков. Поверни он лодку боком вдоль волн — сразу же зальет ее водой и опрокинет вверх дном. Поминай тогда как звали грешных поморов. Мало ли тонет в Байкале неосторожных людей.

А теперь, когда Петька был вышвырнут Егором с кормы к мачте, он видел свою «хариузовку», которую кидает как пушинку. «Ох, тятя, тятя! Как ты там лежишь?! Наверно, пить хочешь. Уж сколько времени ты ничего в рот не берешь… Ой, господи!» — проносятся тревожные мысли.

Вдруг Петьку обдало холодной водой. Отряхнувшись, он увидел, что лодка до половины наполнилась водой.

— На-а! Черт!.. Отчерпывай! — донеслось сквозь шум. Глухонемой Пашка по движению губ Егора скорее угадал, чем услышал Петька, приказание башлыка. Он сгреб ведро и начал отчерпывать воду. Петька последовал за ним. Воды в лодке остается все меньше и меньше. Можно чуточку отдохнуть, но не тут-то было! Очередной девятый вал снова до половины залил лодку.

В этот момент Петька услышал какие-то глухие удары и поднял голову.

Егор поспешно бросил под брезент топор и отвернулся в сторону.

В следующий миг мальчик заметил, что расстояние между лодками почему-то увеличивается.

«Неужто Егор веревку добавил?» — подумал Петька.

И тут нее увидел обрубок веревки, который, извиваясь змеей, плавает в бурливой воде.

— Зачем отрубил шейму?![10] — неистово закричал Петька на съежившегося растерянного Егора.

А лодка с Сидором легко и свободно качается на волнах.

— Тятька-а! Я чичас!.. — крикнул он удалявшейся лодке и бросился за борт, но сильная рука Егора на лету схватила мальчика.

Петька больно стукнулся обо что-то твердое и потерял сознание.

ГЛАВА II

…Шли годы. Поморы объединились в рыболовецкие артели. Легче стало приобретать снасти, соль и прочий рыболовецкий инвентарь. Рыбачить стали сообща. Если одному на промыслу не повезет — другому улыбнется счастье, ан, глядишь, в среднем-то оно и ладно выйдет.

Петька Стрельцов прошлой осенью вернулся из армии. Теперь его не узнать! Он стал высоким, крепкого сложения, сильным и ловким помором. На смуглом лице сверкали улыбчивые темно-серые глаза. Небольшой правильный нос, полные губы, над которыми топорщились черные усики, и в довершение к его внешним достоинствам, за что особенно любили его девчата-поморки, были его черные кудри. Они с матерью тоже стали членами артели и ни в чем не отставали от других.

Артель обзавелась немудрященьким катерком. В грубо сколоченном деревянном корпусе бодро стучал старенький «болиндер». Правда, плотники малость ошиблись, поэтому «Красный помор» имел крен на правый борт. Забавно было смотреть на него со стороны, когда он шел по небольшим волнам. Тогда его правый борт опускался еще ниже, и создавалось впечатление, будто по ухабистой дороге шел хромой человек. Поэтому-то его в шутку прозвали «семь гривен».

Старшим на катере ходил бывший моряк Степан Кузин, а мотористом Петькин закадычный друг Ванька Зеленин.

Теперь рыбаки не уходили на путину гребями. Их уводил туда на буксире «Красный помор», а после окончания сезона приводил обратно в Аминдакан. Правда, отстукивал-то за час бедный старенький «болиндер» не более десяти километров, но все же не грестись. Руки поморов стали заживать от кровяных мозолей.

Вот и в эту весну сразу же за льдом в залив Ириндакан привел «Красный помор» лодку-«хариузовку» Петра Стрельцова. С ним на пару рыбачил бывший пограничник Федор Бесфамильных. Здоровенный, на вид неуклюжий и угрюмый, на самом деле он был очень подвижным и ловким рыбаком. Черные, прямые монгольские волосы закрывали лоб и брови. Небольшие темные глаза глядели сурово и отчужденно, и казалось, что они не умеют улыбаться. Орлиный нос и плотно сжатые губы, которые раскрывались только лишь для ответа на заданный вопрос. Весь его грубый облик был медвежеватым. Он мог молчать целый день, сидеть и слушать собеседника, проворно работая своими большими и сильными руками.

Любил Федор накормить человека. Бывало, заглянет к ним чья-нибудь лодка даже в самую глухую ночь, он быстро соскочит с постели, распалит костер, вскипятит чай, зажарит на рожне рыбину и молча угощает путника. Сидит перед незваными гостями и молча подливает горячий чай.

Когда-то Сидор Стрельцов в шутку называл своего сынишку Петьку башлыком. Не ошибся старый помор. Из Петра получился очень смекалистый и предприимчивый рыбак, с характером вожака рыбацкой ватаги — смелым и волевым. Только теперь слово «башлык» исчезло из употребления, с новой жизнью пришло новое слово — «бригадир». Петр стал бригадиром.

Хоть их в лодке-«хариузовке» всего двое, все равно Федор нет-нет да назовет его товарищем бригадиром. Петька, недовольный этим официальным обращением, сердито отмахивается:

— Будет тебе, Федька!

Федор потеплее обычного буркнет:

— Так положено, — и снова замолчит на день.

В эту весновку в Ириндаканскую губу хариуса и ленка привалило тьма-тьмущая. Рыбаки сбились с ног, недосыпали, недоедали. Каждую ночь серебристыми ворохами покрывались сети. Эту массу рыбы нужно было выбрать из сетей, распутать замысловатые «титьки», разобрать и развесить на вешалах сети, распороть и засолить рыбу, а затем чинить разорванные сети. Легко сказать!

Рыбаки за две недели наполнили рыбой все лагуны и с первым же приходом «Красного помора» снялись домой.

После бессонной ночи, навозившись с тяжелыми бочками, Стрельцов со своим помощником свалились прямо на палубу и заснули непробудным сном.

Чумазый, весь выпачканный мазутом и нефтью, Иван Зеленин высунулся из машинного отделения и улыбнулся при виде скорчившихся друзей.

— Замерзли, черти, будто нечем накрыться. — Из кубрика вытащил брезент и одел парней. — Вот теперь дрыхните, бакланы! — весело проговорил Иван и поспешил в черную утробу катера, где с перебоями застучал его капризный «болиндер».

Спит Петька и видит сон.

Плывут они с отцом на блестящем светло-голубом катере, который стрелой несется по голубой глади моря, словно у этого дивного судна приделаны невидимые крылья. Петька стоит в рулевой будке и крутит взад-вперед колесо штурвала. А отец сидит нарядный, на полном румяном лице искрятся счастьем черные глаза. Нет-нет да взглянет он на часы и с усмешкой говорит: