Алевтина - Марк Белоколоцкий Страница 4

уже с порога вызывающий тошноту своей неестественной белизной и растворённым в воздухе едким запахом спирта, я встала около металлического столика, на котором помещались ампулы с вакциной, и положила с краю свой камешек. Увидев это, медсестра, завопила: «Ты что, сдурела, какую-то каку мне на стерильный стол класть?!» Воспользовавшись моим ступором, она внезапно воткнула мне в руку шприц, ввела вакцину, вынула его и приложила на место прокола противно пахнущую ватку. Я схватила камешек и, выбежав из кабинета, расплакалась. Побежала наверх к Ларисе Александровне – она обняла меня и повела в комнату воспитателей, в которую нам запрещали заходить, где усадила за стол, налила горячего чая и открыла упаковку шоколадного печенья.

– Когда я была маленькой, я тоже боялась уколов. А ещё сильнее я боялась лечить зубы – как только видела бормашину, так сразу ноги подкашивались! Но, когда взрослеешь, как-то справляешься с этими страхами. Сейчас меня в стоматологах пугают только их расценки!.. А таких мелочей, как боль от укола, уже как будто и не чувствуешь, – сказала она, и её лицо в этот момент почему-то выражало глубокое сожаление.

Лариса Александровна не раз всерьёз повлияла на мою судьбу: например, однажды именно она помогла обнаружить мой главный артефакт. Это был период, когда в интернате стали очень распространены прозвища. Некоторым ребятам клички давали и до этого, но именно в то время это стало совершено повсеместной практикой. При этом ко мне ни одно прозвище так и не «прилипло», что очень меня огорчило – я посчитала это неприятным признаком того, что я не «со всеми».

Тогда я рассказала о своих переживаниях Ларисе Александровне. Устало улыбнувшись, она ответила: «Алевтина, у тебя такое прекрасное имя! Это же замечательно, что тебя называют именно им. И знаешь, хоть ты и получила его ещё при рождении, мне кажется, оно характеризует тебя намного лучше, чем любое прозвище, которое можно придумать сейчас!»

Услышав эти слова, я замерла и будто даже на время перестала дышать: ко мне внезапно пришло осознание, очевидность и в то же время неожиданность которого повергли меня в ступор. Я почувствовала себя мартышкой из басни, которая суетливо искала очки, а они всё это время были у неё прямо на глазах: так долго я собирала любые зацепки, связывающие меня с родителями, а главную из них в упор не замечала – почему-то не наделяла значением тот факт, что именно родители дали мне имя.

С того момента я стала относиться к своему имени как к бесценному сокровищу. Пытаясь узнать о нём больше, я отыскала в библиотеке книжку с потрясающе красивой обложкой: на тёмном фоне сияла луна, из которой, словно капли, вытекали светящиеся буквы, образовывая собой сверкающую реку, впадающую в название «Толкование имён».

Открыв томик, я убедилась в том, что ответы на мои главные вопросы по-прежнему от меня ускользают: там говорилось, что «имя Алевтина имеет неоднозначную этимологию, поэтому существуют разные варианты его значения». Согласно первой версии, оно греческого происхождения и может переводиться как «отражающая» или «отделённая». По другой версии, это просто одна из форм имени Валентина, которое означает «сильная». Наконец, по третьей версии, это женская форма греческого мужского имени Алевтон – в таком случае оно переводится как «скитающаяся».

Хоть ни к каким конкретным выводам эта информация меня не подтолкнула, я мысленно примерила на себя каждое из слов, которыми могло переводиться моё имя, и решила, что все они мне вполне подходят.

Лариса Александровна же продолжала поддерживать меня и после интерната. Например, помогла с поиском жилья.

Вообще-то по достижении совершеннолетия выпускникам детских домов государство обязуется выдавать квартиры, вот только в ожидании своей очереди за их получением можно состариться. В одном из многочисленных кабинетов, в которые я относила справки, я узнала, что «очереди» для сирот уже давно запретили законом – правда, вместо них теперь появились «списки». В чём заключается эта принципиальная разница я так и не сообразила, ведь жильё мне никак не могли предоставить ни по очереди, ни по списку, однако по оскорблённому лицу чиновницы, с которой я разговаривала, я поняла, что она испытывает праведный гнев, когда кто-то говорит, что всё осталось по-старому.

В конце концов я осознала, что больше не могу выносить постоянное столкновение с бюрократией и дышать её отвратительным пыльно-бумажным запахом, и мне пришлось обратиться за помощью к Ларисе Александровне: она упросила своего старого знакомого Максима Ивановича сдать мне задёшево комнату.

Спустя какое-то время я стала искать работу, и Лариса Александровна предложила мне устроиться на почту, которой заведовала другая её знакомая. Эта идея мне сразу понравилась: с самого детства я любила копаться во всяких бумажках-марках-конвертиках, и предложение сделать это своей профессией мне показалось заманчивым.

Бумажек-марок-конвертиков на почте действительно было много, но ещё больше там было пожилых людей: одни приходили по старинке забирать пенсию наличными, другие присоединялись к первым от скуки, чтобы хоть с кем-то поговорить.

Мы занимались не только отправкой писем с посылками и выдачей пенсий, но и торговлей. Прямо на входе в отделение располагался большой стеллаж с прессой – очень странной, но при этом неизменно пользующейся высоким спросом. Чего стоили одни названия: «Газета-целительница» соседствовала на полке с «Шокирующими тайнами звёзд», а почти половину стеллажа занимали бесчисленные сканворды и кроссворды с заголовками, почему-то непременно содержащими в себе слово «тёща». Именно такие обычно разгадывают люди в поездах, поэтому мне всегда казалось большим маркетинговым упущением, что они не продаются сразу в комплекте с отварными яйцами и курицей в фольге.

Зайдя сейчас в здание почты и с трудом протиснувшись сквозь толпу бабушек, оживлённо обсуждающих чипирование населения, я подошла ко второму окошку, за которым работала моя коллега Саша.

Она была почти вдвое меня старше, но просила обращаться к ней на ты. У Саши был очень сиплый голос, которым она немного испугала меня при первой встрече, но, начав с ней работать, я увидела, насколько на самом деле это приятный, добрый и отзывчивый человек. Правда, у неё был один большой недостаток, сильно мешающий в работе, – поразительная рассеянность. Саша постоянно что-то забывала, теряла или путала.

Однажды она умудрилась за один день посеять степлер, заколку и флешку с важными документами. В конце смены, когда мы стали собираться по домам, она обнаружила, что не может найти ещё и свой паспорт, и нам пришлось обыскивать всю почту. Безуспешно прошерстив все закутки, мы, лелея в душе последнюю надежду, обратились к уборщице: «Извините, пожалуйста, вы не находили где-нибудь здесь паспорт?» Та подняла брови и