Авторитет - Игорь Юрьевич Самарский Страница 4

Подхватив две бутылки, иду на третий этаж и вваливаюсь в комнату к кубинцам.

— Хуан! Вива Фидель…Хуан!

Трое кубинцев, черные как смоль, но с революционным воспитанием, радостно вскакивают с кроватей. Второкурсники уже:

— О..о..о..Сэм…Заходи…Ого…Столичная…Вива Фидель! Сэм?

— Вива! Вива революция! Вива СССР! Фиделю вива!

Водка резво забулькала по стаканам. Приятные, кубинские ребята, горящие революционным огнем сердца, хоть и черные, но такие же как и мы — любители выпить.

Но девки наши к ним не липнут — просто взять с них нечего кроме соломенного сомбреро.

В порыве дружеского откровения, я посетовал:

— Хуан…Прикинь…А как вы своих кубинок защищаете?

— О..Сэм…Никто до них не лезет. Знают, что с нами будут иметь дело.

— Так вы что? Даже в «Мед» их бегаете защищать?

— И в «Мед»… И в «Пед»… И в «Горхоз»…Везде. Сэм…Да они сами кому хочешь морду набьют…Мы же Куба!

— Завидую вам Хуан!

На столе быстро исчезала импровизированная закуска, бутылки быстро опустели. Разговор принимал несколько разгоряченный вариант, что естественно было мне на руку. Хуан улыбнулся:

— Почему завидуешь Сэм?

— Хуан…Ты же знаешь мою историю…

— Что? Опять? Тебя? Кто?

— Да не меня Хуан…Не меня…Моего дружка обидели в 202-й комнате. Там сомалийцы вылили ему на голову суп….

… Меня уже некто не слушал! Вся орава кубинцев вывалила из комнаты и кинулась вниз по лестнице.

Я посчитал, что дело сделано. Допил полстакана и быстренько смылся в свою комнату. Там еще не успели пожарить картошку, но на столе уже лежала порезанная селедочка, раскрытая банка кабачковой икры, черный хлеб и луковицы, пакет сметаны — словом стандартный набор студенческой закуски. Плюс радушие друзей.

Решил спуститься, поглазеть на плоды своего труда…

Только успел сойти до второго этажа, как раздался грохот разбитого стекла, крики, вой и рев…

На цыпочках заглянул на второй этаж и увидел: в коридорной «месиловке» срубились человек пятнадцать, черных и арабов…

Русский мат перемешивался с испанским и еще каким-то, в ход пошли стулья, кастрюли из кухни…Двери слетали с петель, кто-то уже ползал по полу, размазывая лужу крови, тянущуюся за ним…Треск, крики, вопли, кровь летит фонтанами по стенам коридора. Вот уже трое корчились на полу…

По коридору бегала обезумевшая комендантша, которой в этой свалке тоже попало по голове…На улице завыла милицейская сирена…

Я от греха подальше поднялся к друзьям в комнату. Там уже было все готово — накрыт и украшен водкой импровизированный праздничный стол…

— Сэм? Что-то не так?

— Все так ребятки…Кушаем и пьем…Ничего не знаем …

— Понятно…

Соседи у меня сейчас понятливые…Тепло…

Хмель ударил в голову с утроенной силой…Еще бы…У Хуана «вмазал» добряче…

Поделился информацией с хлопцами о том, что происходит на втором этаже.

Да те и сами смекнули, потому как у подъезда общаги уже скопилось три скорых помощи и две «ментовские» машины.

Сидели…Обсуждали…

Через час вваллся Хуан, с разбитой перевязанной головой.

Возбужден, до потери пульса…Руки тряслись, глаза блуждали:

— Сэм! Ты видел как мы отделали ту нигерскую сволочь?

— Хуан…Я слышал…Вы чего? Дрались там?

— Сэм! Да мы там на втором «метелили» всех с Сенегала и Мозамбика…Всех сук. Они еще над Фиделем издевались. Из той 202-й комнаты увезли всех на скорой. Мы с Мигелем и Раулем отказались…

И это про негров, говорил сам фиолетово-черный негр.

Чудеса! Вот что делает революционное воспитание трудящихся!

— Хуан…Брат ты мой!

Я его обнял. На столе стояла "неуспетая" открыться еще одна бутылка водки.

— Давай своих к нам…И Рауля и Мигеля….

Через пару минут, русско-кубинское братство распевало песню: «Куба- любовь моя», закусывая кабачковой икрой и черным, бородинским хлебом с лучком….

В заключении скажу. Кубинцев, как и меня не выкинули из института. Авторитет мой к пятому курсу возрос неимоверно, именно для «разруливания» критических ситуаций с иностранщиной.

Все чёрную работу делали кубинцы во главе с Хуаном, и не только в «Политехе» но и по всем институтам города. Я лишь только координировал события. Естественно и цена за услуги «разруливания», на 4–5 курсе, уже была не четыре бутылки водки, а насколько дороже….

Институт я благополучно закончил.

Земля слухами полнится — заказы приходили из «Меда», «Горхоза», «Педа»…

Я давал «целеуказания» и кубинцы делали все остальное.

По умному.

Банда наша разрослась за счет кубинцев из других вузов, и стала неимоверно популярной в студенческой среде Волгограда. Преподаватели при встрече со мной, почему-то всегда улыбались…

Авторитет!

Только через 25 лет, на встрече с однокурсниками, в студенческой столовой «Политеха», я узнал, что группа моя — за меня «горой встала», писали коллективные письма в мою защиту, и к ментам и в КГБ…

Только я об этом дуралей ничего не знал.

Коллективно, вместе с деканами меня и вытащили.

А после окончания института мой дело продолжили братья — кубинцы. Чему я очень рад, потому как черная шваль уже не вела себя так нагло как в мою бытность. Значит я внес свою благородную лепту в мироустройство студенческой жизни.

Это вам не телесериал «Универ».

Такие вот дела….

Всех вам благ и здоровья!

…