Линкольн Чайлд - Меч карающий Страница 40

Клэй прищурился, внимательно глядя ему в лицо.

– Мне не нравится, что все эти люди приезжают в город и сорят деньгами направо и налево.

С самого начала беседы Хатч не переставал обдумывать возможность такой реакции. И теперь, наконец, услышав это, он в некотором роде даже почувствовал облегчение.

– Не думаю, что остальные жители разделяют ваше презрение к деньгам, – ровно сказал он. – Многие из этих людей всю жизнь не могут выбраться из бедности. У них не было такого права на выбор бедности, какое было у вас.

Лицо Клэя напряглось, и Хатч понял, что задел за живое.

– Деньги – не панацея, какой их считают люди, – продолжил священник. – Вы знаете это не хуже меня. У этих людей есть достоинство. Деньги разрушат наш город до основания. Они испортят рыболовство, лишат спокойствия, запачкают всё, до чего дотронутся. А самые бедные из людей в любом случае не увидят этих денег. Их сметёт развитие. Прогресс.

Хатч не ответил. На каком-то уровне сознания он понял, что Клэй имеет в виду. Для Стормхавэна стало бы трагедией превратиться в ещё один сверхразвитый, сверхдорогой летний курорт вроде Гавани Бусбэй, вдоль побережья. Но это в любом случае казалось невероятным, вне зависимости от того, преуспеет ли «Таласса».

– Мне нечего на это ответить, – наконец, сказал Хатч. – Поиски закончатся через считанные недели.

– Совершенно не имеет значения, сколько это займёт, – отрезал Клэй, в его голосе послышалась пронзительная нотка. – Имеют значение мотивы, что за этим стоят. Поиском сокровищ движет жадность – чистая, неприкрытая жадность. И вот человек уже потерял ноги. Ничего хорошего из этого не выйдет. Остров – плохое, проклятое место, если можно так выразиться. Я человек без предрассудков, но у Бога имеются свои пути наказать тех, кем движут грязные побуждения.

Бесстрастность, которую ощущал Хатч, бесследно растворилась в волне гнева. Наш город? Грязные побуждения?

– Если бы вы выросли в этом городе, вы бы поняли, почему я это делаю, – огрызнулся он. – И не надо предполагать, что знаете, каковы мои побуждения.

– Я ничего не предполагаю, – заявил Клэй, и его долговязое тело напряглось, словно пружина. – Я знаю. Может быть, я и не вырос в этом городе, но я знаю, что в его интересах. Все здесь, до последнего, испорчены этими поисками сокровищ, манящими лёгкими деньгами. Но не я, прости, Господи, не я. Я собираюсь защитить этот город. Защитить от вас и от него самого.

– Преподобный Клэй, думаю, вам следовало бы лишний раз прочитать Библию, прежде чем вы начали бросаться обвинениями. Например: Не суди, да не судимым будешь!

Хатч понял, что сорвался на крик, а голос дрожит от ярости. За соседними столами воцарилась тишина, каждый уставился в свою тарелку. Малин поднялся, быстрым шагом прошёл мимо побледневшего Клэя и направился через лужайку в сторону тёмных развалин форта.

17

В форте оказалось темно, прохладно и сыро. В пространстве гранитной башни порхали ласточки, словно пули метались туда-сюда в лучах солнца, падающих под углом в древние бойницы.

Хатч прошёл под каменной аркой и, тяжело дыша, помедлил, пытаясь успокоиться. Несмотря на все усилия, он поддался на провокацию священника. Это видело пол-города, а вторая половина всё равно вскоре узнает.

Он уселся на останки каменного фундамента. Без сомнения, Клэй говорил и с остальными. Вряд ли к нему прислушивались, кроме рыбаков, может быть. А те могли оказаться весьма суеверными, и упоминание о проклятьях могло значить многое. К тому же то замечание насчёт того, что поиски сокровищ вредят рыболовству… Оставалось лишь надеяться, что сезон будет удачным.

Малин постепенно успокоился, позволив тишине форта смыть гнев, и вслушался в слабые звуки празднества на другой стороне лужайки. Ему действительно надо научиться держать себя в руках. В конце-то концов, священник – лишь надоедливый педант, который не заслуживает, чтобы из-за него выходить из себя.

Место оказалось таким спокойным, подобным чреву матери… Хатч почувствовал, что может оставаться здесь часами, наслаждаться прохладой. Но в то же время отчётливо понял, что вместо этого следует вернуться на праздник, нацепить личину беззаботности, сгладить неловкость. В любом случае, он должен вернуться до того, как начнутся неизбежные выступления перед публикой. Малин поднялся и направился было к выходу, когда с удивлением заметил сутулую фигуру, поджидающую его в полумраке сводчатого прохода. Та сделала шаг вперёд, оказавшись под лучами света.

– Профессор Хорн! – воскликнул Хатч.

Мудрое лицо старика поморщилось от удовольствия.

– А я-то всё думал, когда же ты меня заметишь, – ответил тот, опираясь на трость и делая ещё несколько шагов. Он тепло пожал руку своего ученика. – Скандальчики закатываешь?

Хатч покачал головой.

– Вышел из себя, словно идиот. Понятия не имею, чем он меня так раздражает?

– Это как раз-таки и неудивительно. Клэй – нескладный, неприспособленный жить в обществе, морально непоколебимый. Но за колючей внешностью бьётся сердце, большое и щедрое, словно океан. Такое же дикое и непознаваемое, можно и не сомневаться. Он непростой человек, Малин, не стоит его недооценивать, – пояснил профессор и опустил руку на плечо доктора. – Впрочем, хватит о пасторе. Боже, Малин, отлично выглядишь. Я неимоверно тобой горжусь. Медицинская школа Гарварда, должность исследователя в Маунт-Оберн… Ты всегда был сообразителен. Жаль, это не всегда равнозначно тому, чтобы быть хорошим студентом.

– Всё благодаря вам, – ответил Хатч. – Я так вам признателен.

Он вспомнил дни, которые они проводили в огромном, викторианской эпохи доме профессора и на лужайке за ним, изучая коллекции камней, жуков и бабочек – в последние годы, проведённые в Стормхавэне.

– Чушь! Кстати, у меня до сих пор лежит твоя коллекция птичьих гнёзд. Когда ты уехал, я не знал, по какому адресу её отправить.

Хатч почувствовал угрызения совести. Ему ни разу в жизни не приходило в голову, что величественному профессору может захотеться получить от него весточку.

– Удивительно, что вы не выбросили этот мусор.

– На самом деле, это очень даже неплохая коллекция, – заметил профессор Хорн и зажал в костлявой хватке руку Хатча. – Проведи меня на выход и через лужайку, хорошо? В последнее время нетвёрдо держусь на ногах.

– Мне следовало с вами связаться… – заговорил было Хатч, но умолк.

– Ни единого словечка, даже не оставил почтового адреса, – язвительно добавил профессор. – И затем, в прошлом году, я прочёл о тебе в «Глоуб».