Питер Марвел - Шутка мертвого капитана Страница 40

— Простите, сеньор, может, его стоило бы осмотреть? — вмешался индеец. — Мне кажется, он ранен.

— Охота вам возиться с этой скотиной. Впрочем, он нам еще нужен, так что поступайте, как вам угодно, — и Ришери, заботливо поддерживая Лукрецию, медленно повел ее в палатку, представлявшую собой кусок просмоленной парусины, натянутый на бамбуковые колья.

В соседней палатке Абрабанель не скрывал своей радости перед одновременно грустной и ликующей Элейной и, как всегда, невозмутимым Ван Дер Фельдом, который по-прежнему жевал мундштук своей неизменной трубки.

Человек, которого она так долго искала, теперь был в ее власти. Лукреция отняла от лица руки и поправила упавшие ей на лоб волосы.

— Он нужен нам живым, конечно, живым, зачем нам мертвый? — прошептала она, лихорадочно потирая руки, словно они были чем-то запачканы. Она сидела на дорожном сундуке, плечи ее были укрыты шерстяным плащом. Ее знобило.

Послышались шаги, и в палатку, наклонившись, вошел Ришери. Подойдя к ней, он с нежной робостью провел ей рукой по волосам.

— Все будет хорошо, Аделаида. Лекарство поможет.

Ощутив его прикосновение, Лукреция вздрогнула и отшатнулась от него, как от змеи.

— Оставь меня, — крикнула она и, вскочив, попятилась от него.

— Аделаида…

Но она, сорвав с себя его плащ, выбежала из палатки.

Она бежала, не обращая внимания ни на его встревоженные крики, ни на удивленно оборачивающихся на нее солдат, ни на внимательный, оценивающий взгляд Абрабанеля, которым он провожал ее до тех пор, пока она не скрылась за деревьями.

— Я спасу тебя, я спасу тебя, — бормотала она, как безумная, не замечая, что все дальше и дальше уходит от лагеря. — Я спасу тебя, потому что люблю… — произнеся это слово, она неожиданно остановилась, словно придя в себя.

Душа ее разрывалась от боли и отчаяния, и она, обхватив голову руками, без сил рухнула на землю. Слезы хлынули из ее глаз, а она скребла землю ногтями и кричала в обступавшую ее зеленую пустоту:

— Да, да, я люблю тебя, Роджер, слышишь, я люблю тебя… Будь ты проклят, проклят, — и она стучала по земле кулаками, не замечая, что руки ее уже разодраны в кровь.

Когда она пришла в себя, то увидела, что начало темнеть. Скорые в этих широтах сумерки уже сгущались в кронах деревьев, наползали из-за плотно переплетенных стволов, стелились по влажной траве. Глаза ее распухли от слез и плохо видели, из-под сломанных ногтей текла кровь. Она поднялась с земли, кое-как отряхнула налипшие на платье грязь и листья и огляделась.

Пора было возвращаться, только вот куда? Она убежала слишком далеко от лагеря, даже не заметив, в какую сторону. Она судорожно огляделась. Запоздалый страх перед этой лесной пустыней охватил ее, и она в ужасе прижалась к дереву. Вокруг не было ни души, огромные стволы колоннами уходили ввысь, а оттуда свешивались мясистые лианы, белесые корни орхидей, зеленые папоротники. Она заблудилась. Обняв себя за плечи, женщина боялась двинуться с места, повсюду теперь ей мерещились ползущие змеи, подкрадывающиеся хищники, следящие за ней индейцы или беглые рабы. Подавив крик, она искала выход, но мысли ускользали, кружились, путались в ее голове. Тогда она со всей силы укусила себя за руку и хлестнула по щеке.

«Заткнись, дура, — прошептала она себе. Что ты взбесилась как последняя шлюха. Ну-ка, приди в себя, или к утру от тебя не останется даже костей. Для начала попробуем понять, откуда я все-таки приперлась сюда. Идиотка, тупица, истеричка! — она в голос ругала себя последними словами, и от этого спокойствие медленно возвращалось к ней. — Тебе надо спасти его. Хватит, пора поставить точку в этой затянувшейся мелодраме», — она тряхнула головой и выпрямилась.

В ту же секунду справа от нее раздался хруст ломаемых веток. Она обернулась и увидела Ришери.

— Вы?! Что вы тут делаете? — вскричала она и топнула ногой.

— Вы как будто недовольны, Аделаида, — с мягким укором произнес капитан, — а между тем я искал вас. Опасно так далеко забираться в гилею, мадам.

— Это мое дело.

— Простите, мадам, — он подошел к ней вплотную и двумя пальцами аккуратно вынул сучок, запутавшийся у нее в волосах. — Я все понял, Аделаида, — тихо сказал он и взглянул ей в глаза. — Вы и вправду приносите гибель всякому, кто на вас посмотрит. Как голова Медузы, — он грустно усмехнулся. — Я люблю тебя, Аделаида, и я помогу тебе. Я устрою твоему жениху побег.

Она опустила голову и отвернулась. Безумная надежда захлестнула ее сердце, а в глазах сверкнул дьявольский огонь. «Я спасу тебя, Дик, любой ценой, — подумала она, — потому что и ты, и твои сокровища принадлежат только мне!» Но когда она повернулась к Ришери, то он смог разобрать на ее лице только нежность и слезы благодарности.

— Поскольку я уже становлюсь предателем, буду предателем до конца, — Ришери схватил ее за плечи. — Как там в Писании: «Что делаешь, делай скорее»? — он с силой привлек женщину к себе и жадно приник к ее губам. Потом, прижавшись к ее щеке, зашептал ей в ухо: — У индейца письмо за подписью короля. Он иезуит, и он привез мне приказ арестовать вас. Кольбер нынче слаб, а духовник короля отец Ла Шез силен. Но я убью индейца — и у нас развязаны руки.

Лукреция слушала капитана, опустив глаза. Она уже вполне справилась с собой: лицо ее вновь стало бесстрастным, а ум обрел обычную ясность.

— Хорошо, Франсуа, так и сделаем. А теперь нам пора возвращаться, не то наша затянувшаяся прогулка покажется некоторым слегка подозрительной.

В лагере французов готовились к ночлегу. Солдаты раскладывали одеяла поверх срубленных веток, часовые занимали посты, повар с подручными лениво споласкивали до блеска оттертый песком походный котел. Свободные от караула мужчины сбивались в кучи по интересам. Кто-то с азартом шлепал картами, строго запрещенными в походе, кто-то гремел костями в латунном стаканчике, кто-то грустно рассматривал дырявые чулки и прохудившиеся сапоги. Над лагерем плыл дымок костров, в него отдельными струйками вливался дым от трубок, красные огоньки которых то и дело вспыхивали с разных сторон. Из леса тянуло прелью, от лошадей — кислым потом и навозом, от отхожей ямы — дерьмом. Ришери вздохнул и поморщился: все-таки он был капитаном и не сильно любил запахи, неизбежные для сухопутной войны. Хорошо хоть, что поблизости не было походного лазарета, из которого неслись бы неизбежные вопли, перемешанные с проклятиями, а наиболее крепкие нервами солдаты выплескивали бы прямо из проемов медные тазики с мочой, калом, кровью и отрезанными членами. Да и пропитанная гноем корпия могла вызвать рвоту даже у самого крепкого бойца. Неподалеку заржала лошадь, ей ответила другая, третья фыркнула, и послышался лязг ведер — это поили уставших от жары и укусов насекомых коней. Хорошо, что все лошади были на ходу: в путешествии слишком многое зависело от этих животных.