Артур Конан Дойл - Долина страха Страница 40

Но если среди собутыльников Макмердо добился большого успеха, то в другом, более важном для него деле терпел неудачу. Отец Этти Шафтер не желал иметь с ним ничего общего и в дом к себе больше не допускал. Этти, правда, была слишком влюблена, чтобы совсем от него отказаться, но здравый смысл предостерегал ее, что выходить замуж за человека, которого считают преступником, - беды не оберешься.

Однажды утром после бессонной ночи она решила повидаться с ним, быть может, в последний раз и сделать последнюю отчаянную попытку увести его от дурных губительных влияний. Она пришла в дом, где он жил и куда он много раз умолял ее прийти, и заглянула в гостиную. Макмердо сидел за столом, спиной к двери, писал письмо и не слышал, как дверь открылась. Вдруг поддавшись порыву девичьей шалости, ей было всего девятнадцать лет, она неслышно, на цыпочках подкралась и положила ладонь ему на плечо.

Если она хотела, чтобы он вздрогнул от неожиданности, ее желание исполнилось; но исполнилось настолько, что теперь вздрогнуть пришлось ей. Словно тигр, Макмердо обернулся в прыжке, и его правая рука оказалась на ее горле. Одновременно левая рука смяла лежавший на столе листок. Но в следующий миг изумление и радость сменили на его лице гримасу бешенства, бешенства такого свирепого, что бедная Этти, ничего подобного не видевшая за всю свою тихую жизнь, в ужасе отшатнулась.

- Это ты! - проговорил он и провел ладонью по лбу. - Подумать только, ко мне пришла ты, сокровище моей души, а я не нашел ничего лучше, как броситься душить тебя! Иди же сюда, моя милая, - позвал он, раскрыв объятия, - позволь мне искупить свою вину.

Но Этти еще не опомнилась от потрясения.

- Что с тобой, Джек? - спросила она. - Отчего ты так переполошился? О, Джек, если бы совесть твоя была чиста, ты бы не смотрел на меня так!

- Ну, конечно! Я думал совсем о другом, и вдруг ты неслышно приблизилась...

- Нет, нет, Джек, не только это, - она вдруг взглянула с подозрением. - Ну-ка покажи, что за письмо ты писал.

- Нет, Этти, не могу.

Подозрения ее перешли в уверенность.

- Значит, это письмо другой женщине! - горько воскликнула она. - Иначе зачем бы тебе скрывать его от меня? Уж не жене ли ты пишешь? Откуда мне знать, может, ты женат, человек ты здесь новый, кто за тебя поручится?

- Нет у меня жены, Этти. Ты для меня единственная на всем свете. Клянусь святым крестом!

Он говорил так страстно и так побледнел при этом, что она не могла ему не поверить.

- А если так, то почему бы тебе не показать мне это письмо?

- Я отвечу почему, моя красавица, - сказал он. - Я дал клятву, что никому его не покажу, и как для меня невозможно нарушить слово, данное тебе, точно так же я не могу обмануть доверие тех, кому дал эту клятву. Это дела ложи, они тайна даже от тебя. А что я испугался, когда почувствовал руку на своем плече, то разве ты не понимаешь? Это ведь могла быть рука сыщика.

Она чувствовала, что он говорит искренно. Он крепко обнял ее, поцелуями отгоняя страхи и подозрения.

- Сядь вот тут, подле меня. Это никудышный трон для такой королевы, но роскошнее у твоего бедного Джека пока нет. Думаю, однако, что скоро заработаю для тебя и кое-что получше. Ну, теперь душа твоя спокойна, не правда ли?

- Как может моя душа быть спокойна, когда я знаю, что ты водишься с ворами и сам вор? Когда каждый день я боюсь услышать, что тебя схватили и судят за убийство? Макмердо - «метельщик», - так сказал вчера про тебя один из наших постояльцев. И эти слова пронзили мне сердце как острый нож.

- Слова - пустой звук.

- Да, но это правдивые слова.

- Поверь, дорогая, на самом деле все не так плохо, как кажется. Мы всего-навсего бедные работники и стараемся как можем защитить свои права.

Этти обняла его за шею.

- Брось их, Джек! Ради меня, ради Господа Бога, уйди из этой ложи! Я для того и пришла к тебе, чтобы просить об этом. Джек, о Джек, я заклинаю тебя, стоя на коленях! Смотри, я стою перед тобой на коленях и умоляю: брось все это!

Он поднял ее и стал успокаивать:

- Милая моя, дорогая, ты не знаешь, о чем просишь. Как я могу бросить все это, я же нарушу клятву и предам товарищей! Если бы ты понимала мое положение, ты бы не стала об этом просить. К тому же, как бы я мог это сделать, даже если бы и захотел? Не думаешь же ты, что ложа отпустила бы на все четыре стороны своего члена, посвященного во все ее секреты?

- Я думала об этом, Джек. У меня есть план. Отец скопил кое-какую сумму. Ему осточертели эти места, где страх затмевает нашу жизнь. Он готов уехать. Мы сбежим отсюда втроем и поселимся в Филадельфии или в Нью-Йорке, где они не смогут до нас добраться.

Макмердо засмеялся.

- У ложи длинные руки. Думаешь, они не дотянутся до Филадельфии или Нью-Йорка?

- Тогда переберемся на Запад, или в Англию, или в Германию, откуда отец родом. Куда угодно, только бы вырваться из Долины страха!

Макмердо вспомнил старого Морриса.

- Второй раз слышу, что так называют Вермиссу, - сказал он. - Похоже, тень и вправду затмила иным из вас жизнь.

- Нет ни мгновенья, когда бы мы не ощущали угрозы. Думаешь, Тед Болдуин простил нас? Если бы он не боялся тебя, знаешь, какая судьба бы нас ждала? Видел бы ты, какими голодными черными глазами он на меня смотрит!

- Черт возьми, я научу его хорошим манерам, если только замечу за ним такое! Но ты пойми, девочка моя, уехать отсюда я не могу. Не могу, и баста, запомни это раз и навсегда. Но если ты предоставишь мне самому все устроить, я постараюсь найти способ, как выйти с честью из этого положения. Дай мне шесть месяцев, я подготовлю наш отъезд так, что смогу не стыдясь смотреть в глаза остальным.

Девушка радостно улыбнулась.

- Шесть месяцев! - воскликнула она. - Ты обещаешь?

- Ну, может быть, получится семь или восемь. Но не позже чем через год мы покинем эту долину.

Больше Этти ничего не смогла от него добиться. Но от сердца у нее все же отлегло.

Не следует думать, что ему, Макмердо, было теперь известно все, что делалось в тайном обществе. Он скоро убедился, что их организация гораздо шире и сложнее, чем простая ложа. Даже босс Макгинти был посвящен далеко не во все; над ним стоял так называемый Делегат от графства, который жил в поселке Хобсон-Пэтч и имел право командовать несколькими ложами исключительно по своему усмотрению. Макмердо видел его лишь однажды - маленький, ушлый крыса-человечек, волосенки седые, ходит словно крадучись и поглядывает искоса, ядовито. Звался он Эванс Потт, и даже могущественный босс Вермиссы, похоже, испытывал к нему отвращение.