Виктор Сафронов - Алмазная цепь Страница 40

Песочницу я не только узнал, я ее, еще и ощутил своим телом. Непосредственно в ней, можно было увидеть следы моего нефотогеничного тела. Глядя на них, подумалось с осуждением: какой же я все-таки неуклюжий и неловкий.

Трое охранников, как что-то привычное и вполне обыденное, расстелили вокруг песочницы принесенные покрывала.

Выдали нам с мужичком по лопате, найденные у него же в гараже. Мол, давайте, ребята, начинайте свое пыльное дело.

Сперва, нам было сказано песок из песочницы перебросать на покрывала. Затем выкопать траншею, примерно два, два с половиной метра глубиной и два с половиной в длину… И уже потом посмотрим, что «старшой» прикажет с вами сделать…

Глубина ямы говорила сама за себя, чтобы ни собаки, ни приборы тел обнаружить не могли.

Копать мы начали весело и с огоньком. Молодой человек (каждый, кто был младше меня по возрасту, уже являлся молодым), бросал песок и все приговаривал, обращаясь ко мне: «Они же нас не убьют? Вы же им все отдали? Ведь, правда? Они же нас не убьют..?»

«Конечно, нет, — зло отвечал я ему, продолжая ритмично махать лопатой и беседовать с ним на отвлеченные темы. — Они, в выкопанной яме… Эх-хе… Мечтают сложить, свои окурки… Эх-хе, армейская шутка… Только не понятно, эх-хе… чем они будут их прикрывать? "

Злой я и бесчувственный. Охранники, они же — конвойно-расстрельная команда, даже не прикрикивали на нас. И правильно. Зачем беспокоить и нервировать покойников?

«Они же нас не убьют? Ведь правда? Вы же им все отдали? Они же нас не будут убивать? — продолжал тоскливо курлыкать, прощальную лебединую песню мой разнорабочий-напарник. — Вы же им все отдали? Нас ведь не за что убивать..?»

А песочек-то, давно не поливали водой. Пересох неимоверно. Бросать его штыковой лопатой тяжело. Вроде бросишь, а только облако пыли остается, да и осыпается она с лопаты. Но помогать бандитам, предлагая выдать другую лопату, совковую, например, я не собираюсь. Что и говорить, если бы удалось оттянуть смертный час, то я готов и ломом копать эту сыпучую массу. Все дальше от рокового выстрела в затылок… В то, что он грянет в тишине, я ни сколечко не сомневался.

Да, а песок, тем не менее, сух и сыпуч.

Один раз, чуть повыше подбросил песчаную смесь.

Посмотрел.

Красиво получилось.

Второй раз, еще выше.

Серое облако в ночном воздухе держалось долго.

И так плохо видно, тускло и сизо, а здесь еще и пыль.

Но мою тягу к высокому и воздушному пресек окрик.

- Эй, ты, — я сразу понял, что так бесцеремонно обращаться к незнакомому человеку, могли только в мой адрес. — Кончай балдеть. И так пыли много. После тебя, нам её что-ли собирать?

- Ой, бомж, — другой голос и на этот раз наверняка ко мне. — Давай, потише швыряй.

«Ага! Щас! — подумалось мне, но усилия пришлось убавить. — Зачем этих сволочей злить?»

- Ты поосторожней с этим бомжем, забыл, что о нем старшой рассказывал? — раздался тревожный голос, который опять обратился ко мне, вернее в мою согнутую спину. — Слышь, чумазый, какое у тебя звание?

- Подполковник, — зло рыкнул я разгибаясь. — Может, хлопцы, отпустите? В самом деле…»

- Вы, товарищ подполковник, лучше нас знаете, что это невозможно, — он даже носом шмыгнул. — Прям, такой непонятливый, как мой сынишка. Говорю ему, не ковыряйся, а он пальцы из носу не достает. Что он там все время ищет и в рот себе сует, не знаю? Даже интересно.

Я пытался в его словах уловить нотки сочувствия.

Уловил.

И что после этого?

Ни-че-го…

Выпускать группу свидетелей? Возможно, даже коллегу по службе из соседнего ведомства? Эти предположения исходили из области сказок про неконтролируемые эмоции. А, как известно, эмоциям на службе — места нет. Есть приказ, который необходимо выполнить. Иногда ценой собственной, бездарной жизни. Как ее не жалко, но — плюнь, разотри, но все, что приказано — исполни.

- Они же нас не убьют? А, товарищ подполковник? Они же нас не убьют, ведь правда? — опять заныл беспринципный подручный олигархов. Тот, кто хотел иметь: все, сразу, много и при минимуме затрат. Но про то, что готов отдать полцарства, в обмен на жизнь, даже не заикается.

Странные люди эти начальники, подумал я о нем. Каждый день читают в газетах и смотрят по телевизору: то там взорвали губернатора, то здесь пристрелили чиновника администрации, а то, бывало, что и банкирчика, вкладчики банка на вилы поднимут… Знают ведь, что «служить» Отечеству опасное и неблагодарное занятие. А все равно — прут… И не просто прут, а давятся, толкаются, затаптывают слабых и менее наглых. Напирают сплошным потоком. Со стороны создается такое ощущение, что их невозможно остановить или просто согнать с должности. А все потому, что возможность, на их взгляд, «безнаказанно» хапнуть, оказывается сильнее инстинкта самосохранения.

Все они знают. Все.

Сейчас, стоит, слизняк, стоит и нестерпимо ноет. Заунывный, раздражающий фактор бытия. Не дает скотина сосредоточиться. Еще раз вякнет, придется пиз…нуть… Пардон. Огреть его лопатой по горбу.

ГЛАВА 37

Бросая земельку, пытался думать о чем-то приятном и радостном, при помощи этого вводил себя в позитивное мышление.

Когда мы в последний раз отдыхали в загородном доме у Курдупеля, зашел к нему сосед по даче и до того момента, пока от выпитого не сковырнулся навзничь, успел душевно рассказать, то ли притчу, то ли историю из собственного богатого прошлого — добрым молодцам (т. е. мне) намек.

Но рассказывать сосед стал не сразу, повода не было, чего зря языком молоть? Понесло его по извилинам и колдобинам памяти, после того, как мы не ответили на его вопрос, чего, такого празднуем? С каких таких чертей, выпиваем, закусываем?

Говорил тогда сосед Федорчук долго, нудно и заунывно. Сейчас, размахивая лопатой и возвращаясь в великолепие того вечера, только и остается мечтать о таком неспешном повествовании, хоть какое-то изменение сегодняшней действительности.

Со слов приснопамятного Федорчука, его рассказец, со дня на день, обещали внести на скрижали Священного писания внешней разведки «Протоколы кремлевских близнецов». Впрочем, к чему излишние рефлексии, махая лопатой, приятно еще раз вернуться к услышанному. Сами посудите, вот оно, само повествование.

«Было время когда шифровкам доверяли мало, поэтому наиболее ценные сведения пересылали из зарубежных резидентур специальными курьерами, — издали начал акын СВР свою песнь.

Вызвали как-то оперативного сотрудника забугорной резидентуры, дали ему незапечатанный конверт и говорят: «Давай, — говорят — «ехай» и передай сей, особой важности документ, как быть должно, прямо в руки, но сам, дурья башка, читать невздумай…