Луи Буссенар - Монмартрская сирота Страница 41

При виде ковбоя женщина поднялась на колени, но тотчас же бессильно опустилась на зловонное ложе. Мужчина собрал последние силы и глухим изнемогающим голосом прохрипел:

— Воды… умоляю вас… Воды!

Ковбоя охватила дрожь.

Воды! Но именно воды и не хватало в этом проклятом доме… А между тем несколько ее капель могли бы возвратить жизнь несчастным.

— Воды… о, воды… Вот уже десять дней, как нам не давали пить…

Десять дней! Стальное Тело содрогнулся при мысли о пережитых ими муках, а между тем он привык к самым тяжким лишениям.

— Я сделаю все! — сказал ковбой и, спотыкаясь на каждом шагу, поднялся по лестнице в кухню и возобновил поиски воды.

Лишний труд! Нигде ни росинки.

Он уже готов был упасть без чувств от слабости и жажды, но у него мелькнула надежда найти воду во дворе; собрав остаток энергии, он подставил к окну, через которое проник в кухню, стул и пролез наружу.

Едва волоча ноги, он сделал несколько шагов по тропинке между двумя клумбами — и вдруг, о радость! он разглядел в темноте блестящую поверхность довольно широкого бассейна, на которой покачивались две белые фигуры, вероятно лебеди.

Стальное Тело, мучимый лихорадкой, бросился наземь у самого резервуара и жадно стал поглощать мутноватую воду.

Утолив жажду, он сразу почувствовал себя бодрее.

Неподалеку от бассейна он увидел цинковую лейку, забытую здесь, очевидно, садовником.

Он моментально наполнил ее водой, подбежал к окну и спустился в кухню.

— Мужайтесь, мужайтесь! Вот вода! — кричал он несчастным узникам, спускаясь по лестнице в погреб.

В ответ последовали два радостных восклицания, какими потерпевшие крушение приветствуют показавшийся на горизонте парус — предвестник спасения.

Стальное Тело налил воду в чашки, захваченные им с собой из кухни, и напоил узников.

— Еще!.. Еще!.. — просили они, выпивая чашку за чашкой.

Боясь, как бы они ни причинили себе вреда, молодой человек уговорил их воздержаться и не пить слишком много.

Из всех мук едва ли не самая тяжкая — жажда. На зато стоит лишь ее утолить — и мук как будто и не бывало.

Напившись, узники почувствовали себя несравненно лучше и в самых трогательных выражениях благодарили своего спасителя.

Они рассказали ему, как их привезли сюда ночью в наглухо закрытой карете и заковали в цепи.

— Знаете, чем мы питались десять дней! Нас все время кормили… вареньем.

— Мне знакома такая пытка. Мексиканцы, перуанцы, чилийцы и другие народы испанского происхождения очень часто к ней прибегают. Нет ничего ужаснее пищи, состоящей из сахаристых веществ при полном отсутствии воды.

— О да, ничего ужаснее этой пытки нельзя придумать. Когда мы прибыли сюда, нас страшно мучил голод, а между тем нам не оставили ничего, кроме варенья из гуайявы — самого приторного и сахаристого. Не имея другой пищи, мы ели варенье, чтобы как-то обмануть голод. Можете представить наш ужас, когда мы заметили, что палачи не оставили нам ни капли воды. Начались страшные мучения! На другой день нам принесли лимонное варенье, потом ананасное желе, потом желе из айвы… Что это были за страдания!.. В варенье достаточно питательных веществ, чтобы сохранить человеку жизнь и сознание: тем ужаснее были наши муки. Глаза, рот, внутренности — все тело горело огнем. Мы рычали как дикие звери с утра до ночи… потеряли счет времени… не знали, где мы и кто наши преследователи. «Воды!..» Вот единственное слово, бывшее у нас на устах. «Воды!..» — единственная всепоглощающая мысль. Нашему больному воображению чудились реки, фонтаны, источники, и эти галлюцинации только усиливали наши муки. Я не знаю, как мы выжили эти десять дней? Еще два часа — и мы погибли бы. Вы пришли вовремя.

Несчастный говорил, торопясь, сбиваясь, проглатывая окончания слов, и сопровождал свой рассказ лихорадочными жестами, как помешанный.

Состояние женщины было еще хуже; ее необходимо было накормить и подкрепить вином.

Узник перевязал Стальному Телу рану, и ковбой почувствовал себя намного лучше. Он решил довести до конца доброе дело: дать несчастным свободу и позаботиться об их выздоровлении.

Сначала он хотел разбить цепи заступом, но оставил попытку, убедившись, что они выкованы из лучшей стали.

А, эти мошенники, — ворчал он, оглядывая цепи, — хорошо знают тюремное дело.

— О Господи, что с нами будет? — застонала женщина.

— Успокойтесь: не все еще погибло, — утешал ее ковбой. — Часа через два, как только отдохну, я отправлюсь в Денвер и достану там несколько пилок, спиртовую лампочку и паяльную трубку. Посмотрим, выдержит ли цепь! В следующую же ночь вы будете на свободе!

— О, как это долго… как бесконечно долго… — стонала женщина. — А что, если они опять придут… если заметят, что здесь кто-то был…

— Не беспокойтесь, я уничтожу все следы.

Несмотря на внешнюю грубость, Стальное Тело обладал нежным, отзывчивым сердцем и глубоко сочувствовал этим несчастным, измученные лица которых внушали ему глубокую симпатию.

После короткого отдыха он спрятал в песок несколько бутылок воды, чтобы узники могли при желании ими пользоваться, и, горячо пожав им на прощание руки, выразил твердую уверенность, что он возвратится к ним не позже чем через сутки.

Он уже был на лестнице, как вдруг, вспомнив что-то, возвратился и, протягивая узнику один из револьверов, сказал:

— Он заряжен. Если в мое отсутствие кто-нибудь сюда придет, защищайтесь.

— Благодарю вас. Я теперь спокоен.

Стальное Тело вышел из погреба в кухню, подставил стул к окну и хотел было пролезть во двор, но наткнулся на препятствие: вместо окна перед ним была гладкая неподвижная, как стена, поверхность.

Он соскочил со стула, поднял над головой фонарь и испустил крик изумления и досады.

Пока он оставался в погребе, кто-то замуровал окно: ковбой очутился в западне.

ГЛАВА XXV

тальное Тело, словно взял с собой душу Элизы, покидая ранчо Монмартр.

Никогда одиночество так не угнетало девушку, как теперь, хотя оно и тяготело над ней со дня разлуки с родителями.

Как ни тяжела была ей потеря родных, присутствие нежного самоотверженного друга все же смягчало ее горе, а вспыхнувшая в ней молодая любовь не позволяла впасть в отчаяние, давала ей новую неведомую силу и внушала твердую надежду на будущее.

Элиза тщетно ждала вестей от любимого друга, вынужденного столь внезапно с ней расстаться. О Стальном Теле не было никаких известий, и в сердце девушки закралась смутная тревога. Она трепетала при мысли, что с ним могло случиться какое-нибудь несчастье.