Сергей Песецкий - Любовник Большой Медведицы Страница 42

Когда зашли мы, разглядели сквозь густую завесу табачного дыма всех наших за столом посреди зала, даже Юрлина, редко к Гинте захаживавшего. Освободили для нас место за столом.

— Выпейте-ка, а после поболтаем, — предложил Лорд загадочно.

Выпили по два стакана водки. Потом Лорд спросил у Щура:

— Ты вчера валял из машины по хамам?

— Нет, не я… А что?

— Ничего.

— Ты лупил по гадам? — спросил Лорд у меня.

— Нет.

— Да они это, — подал голос Юрлин. — Или один, или второй. Я знаю. Я близко был!

— Может, это хамы по нам палили? — предположил Щур.

— А кто на них фонариком светил? Кто? — спросил Юрлин.

— А что вам с того? — спрашиваю у Лорда, изрядно разозленный допросом.

— Того, что группа у нас спокойная. На чистую работу ходим, стволов нам не нужно. Если с машинами ходить, то всем. Иначе — одного со стволом словят, а к стенке все пойдут! Вот, Кавалерчик не вернулся. Может, там его и сцапали?

— Эх вы, зайцы! — Щур рассмеялся. — А если бы всех вас сцапали, что тогда?

— И ничего тогда! — отрезал Юрлин.

— Это тебе — ничего. Тебя жиды выкупят, а мы в чрезвычайке сдохнем!

— Может, и тебя выкупят.

— Я им не лакей!

— Чего ты так, а?! — вмешался Комета. — Юрлин — наш хлопец, знает, что говорит!

— Знает, да это он для себя знает, а не для нас! — Щур вскочил. — Помните тех пятерых кучкуновских хлопцев, которых в прошлом году гады у Горани в болото втоптали? Что, вспомнили? А?.. Нас ведь тоже в лесу у Горани подстерегли!

Все смолкли. Тогда я встал и сказал:

— Это я стрелял по гадам!

Никто не отозвался. Только Щур объявил торжественно:

— И хорошо сделал!

— …Не, тут другое, — подал голос Лорд. — Ты ведь не знал, что никто из наших машин с собой не берет.

— Знал я.

— Так чтобы больше такого не делал, — сказал тогда Юрлин.

— Это мое дело! — отвечаю. — Ты мне еще приказывать будешь! Ходил я с машиной и буду с машиной ходить!

— Круто! — выдохнул Щур.

— Значит, с моей группой ты больше не ходишь, — заключил Юрлин.

— И не надо! — ответил за меня Щур. — Какой гонористый, а? Может, хлопец нас от тюрьмы спас, а он носом крутит!

Вдруг от двери послышалось зычное:

— Из квасу пива не сваришь!

Все обернулись. В дверях, окутанный табачным облаком, стоял Сашка Веблин. Я и не заметил, как он вошел. Двери всегда были открыты, вентиляции ради. Сашка у порога стоял и слышал весь наш разговор. А теперь неспешно подошел к столу. За Сашкой — Живица. Оба держали руки в карманах.

Послышались приветствия. За столом для них освободили места. А Юрлин ушел вскоре после их прихода.

— Скатертью дорожка! — ухмыльнулся Сашка, наливая водку в два стакана.

— Кишка тонка, — презрительно хихикнул Щур.

— Ты вчера по гадам лупил? — спросил меня Сашка.

— Так.

— Это дело!

Подсунул ко мне один стакан, сам взял другой.

— Выпьем на счастье!

Чокнулись мы и выпили до дна. Потом Сашка закурил и говорит:

— Когда у меня работа на троих будет, со мной пойдешь!

Стало мне весело. Посмотрел я Сашке в глаза, кивнул и говорю:

— Добре.

Сашка вышел из салона в ресторанную комнату, вернулся вскоре, а через несколько минут Гинта с Теклей начали вносить и расставлять бутылки с водкой, пивом и ликером. Потом принесли много разных пирогов с рыбой и мясом.

— Сашка буфер закупил, — заметил Комета.

— Пей, братва! — объявил Сашка. — Пей и ешь! Сегодня никто не платит!

Потом подошел к столу Антония, налил ему стакан ликеру:

— Соси!

Гармонист выпил, закусил. Сашка ткнул в его ладонь несколько червонцев.

— Давай, рыпай «Шабашовку»! Но по-нашему, с огоньком! Чтобы пол под ногами скакал!

Вскоре зала наполнилась лихими звуками «Шабашовки», от которой ноги сами срывались в пляс. Контрабандисты пили вусмерть. Закусывали водку грушами и конфетами, ликеры — селедкой, колбасой и огурцами.

— Пей, братва, пей! Чтоб ничего не осталось! — подбадривал Сашка.

А хлопцы зря ушами не хлопали, водка не застаивалась. А Лорд пел на мелодию «Кто смеется с нашей веры»:

Смотри, Геля, на беду:Я с гуляночки иду,Голый, босый, оборванный,Питый, битый, голодраный!

Поздней ночью вышел вместе со Щуром из салона. В голове моей шумело. Щур тоже был пьяный вдрызг.

Стали мы посреди рынка.

— С Юрлиным конец? — спрашиваю.

— А то, — отвечает Щур.

— Холера! С кем пойдем-то? Золотой сезон на носу!

— А хоть бы и с «дикими»!

— Знаешь кого из них?

— А то, — отвечает Щур. — Отрываться, так по полной. Эх, позабавимся! Тай-да, тара-дира!

И, насвистывая, намурлыкивая «Шабашовку», Щур принялся плясать в болоте у рынка. Потом мы долго провожали друг дружку по домам. Я ему рассказывал взахлеб, он — мне, но про что — я потом вспомнить так и не смог.

9

Была на границе необычная группа. Называли ее «дикой», а хлопцев, с ней ходивших, «дикими», или попросту сумасшедшими. «Дикие» не соблюдали вовсе никакой осторожности, ходили через границу «на ура». Часто попадались. Машинисты сменялись каждые несколько месяцев. Но удивительно: безумная та группа работала уже третий год! Сто раз разгоняли ее, сто раз она собиралась снова и шастала ночами по границе и пограничью. Собиралось и рассеивалось множество групп, попадались самые умелые машинисты, а те черти работали без перерыва. Разыгрывали шухеры, устраивали агранды и держались год за годом, хоть и меняясь составом.

С «дикими» ходили те, кого нельзя было заставить ходить в обычных группах, кто не хотел соблюдать никаких правил, не хотел подчиняться, кто любил авантюры и опасность и особо не заботился ни о своей безопасности, ни о постоянном заработке.

На следующий день после моей размолвки с Юрлиным Щур познакомил меня с машинистом «диких» Войцехом Анелом. Не хотели мы терять ни недели золотого сезона и знали, что «дикие» не будут нас спрашивать, со стволами ходим или без. Анела застали дома. Он сидел в детской кроватке-люльке посреди избы и раскачивался взад-вперед, вытягивая и сгибая ноги. К нижней губе его прилипла самокрутка, свернутая из странички от отрывного календаря. А на столе лежал на одеяльце вынутый из кроватки младенец, совершенно голый. Удивительно, но он не плакал. Может, потому, что был занят: засовывал пальцы левой ноги себе в рот.

— Здорово, Анел! — крикнул Щур, заходя вместе со мной в избу.

— Ну и что с того? — вопросил Анел, зажмурив левый глаз и харкнувши в угол.