Юрий Тупицын - Искатель. 1976. Выпуск №5 Страница 42

— Сюда уже приезжали некоторые за этим же, — сказал рабочий. — Только, знаете, народ у нас болтливый, и если бы и впрямь кто-нибудь из наших привел к себе человека и дал ему ночлег, он не стал бы молчать об этом до самой смерти. Если кто что и знает, так это хозяин таверны. Там говорят обо всем, и он все слышит…

Ставрос заметил, что вообще-то об этом полагалось бы знать мэру, но рабочий только махнул рукой: люди с ним своими заботами не делятся, а хозяин таверны почти не разговаривает с мэром. Между ним и хозяином таверны пробежала черная, кошка, потому что раньше в таверне нередко собирались «левые».

Ставрос попрощался и направился к таверне. Хозяин ее оказался человеком понятливым, и Ставрос позволил себе намекнуть кое о чем. Хозяин насторожил уши. Спросил, нет ли у незнакомца времени, не подождет ли он немного. Оставив хозяйство на жену, он исчез. Ставрос спросил кружку светлого пива и сел за столик у окна. «А вдруг хозяин не тот, за кого он его принимает, и через пять минут вернется с жандармами?» — подумал он, но постарался тут же отбросить эту мысль. Хозяин вернулся через час.

— Я расспросил всех, где это имело хоть каплю смысла. Держу пари, у нас здесь никто не ночевал, — сказал он и добавил шепотом: — Но если кому-нибудь понадобится… мы могли бы потолковать об этом…

Ставрос подумал, что этому человеку можно доверять, и решил весной еще наведаться к нему.

— Эта история кажется мне все более подозрительной, — сказал он Цацосу, когда они выезжали из Наусы.

Придя в гости к Анастасии, Дафна застала ее и студента Аристида склонившимися над какими-то фотографиями.

— Взгляни-ка, эти снимки Аристид сделал ровно неделю назад в баре «Сароглу». Ты ничего не замечаешь? — спросила Анастасия.

Обычные снимки, мужчины и женщины, прижавшиеся друг к другу, улыбающиеся или пьяноватые.

— Там, сзади, — сказала Анастасия и указала пальцем.

— Послушай, но ведь этот человек… но ведь это Галинос, — пробормотала Дафна.

— Я тут увеличил, — сказал студент и положил на стол большой снимок. Женщины посмотрели друг на друга.

— Это Галинос, или все-таки на свете бывают двойники. Когда это было? — спросила Дафна.

У студента не было богемных привычек: он исправно вел свою нехитрую бухгалтерию, записывая даты, адреса, названия баров и кафе, где он делал моментальные снимки. Охота за деньгами с помощью фотоаппарата и блица приносили не больно-то много, но иногда случались неприятности, и поэтому нельзя было ставить себя под удар из-за неточного ведения дела. Но если человек, сидевший в углу, был Галиносом, то… выходит, Галинос сидел в баре «Сароглу» в ту ночь, когда он якобы был в Афинах. А между Афинами и Салониками более пятисот километров…

— Я видела, как он уехал, — сказала Анастасия.

— …а я видел его в баре, — возразил студент.

— Нужно обыскать его комнату, — быстро проговорила Дафна. Это несложно, когда его нет. С Монастериотисом они договорятся. Анастасия схватила трубку. Врач подошел к телефону:

— Да. Мой жилец только-только вышел из дома.

Они договорились с доктором, что, если к их приезду жилец все еще не вернется, он будет стоять у окна гостиной. Дафна и студент немедленно отправились в Арецу.

Все будет зависеть от того, известен ли этот портовый рабочий среди товарищей и с какой стороны они его знают. Если он мало известен, никакие расспросы ни к чему не приведут или придется положиться на волю случая. А если его знают как бывшего «красного», то необходима величайшая осторожность, не то…

Человеку, дежурившему во время пересменки у главных ворот порта, не раз приходилось распознавать людей по их внешности, у него был хороший нюх. Если пришедший вызывал в нем сомнения, он просто-напросто отмалчивался. И когда его спросили о Ставросе, коротко сказал:

— Он взял сегодня отгул.

По его мнению, этих слов было вполне достаточно, чтобы оказать любезность незнакомому человеку с явным афинским акцентом. Но афинянин был настойчив, и в конце концов ему удалось узнать домашний адрес грузчика Константина Ставроса.

Ильва Ставрос встретила незнакомца настороженно. Пропустив его в коридор и проведя потом на кухню, предложила сесть. Долго испытующе смотрела на него со стороны, а он с деланным безразличием глядел на свой чемоданчик. Каким-то шестым чувством Ильва ощущала, что опасности нет. Афинянин же с первого взгляда на женщину понял, что имеет дело с опытной подпольщицей. С ней можно говорить о погоде или о последней футбольной игре — но все равно в конце концов разговор неминуемо вошел бы в нужное русло.

После пяти минут разговора Ильва поняла, что этого человека надо свести с Костасом. Но сейчас Костаса не было дома, и она не знала, вернется ли он вообще домой до заседания.

— Пойдите-ка в кафе «Пекинос» у автобусной остановки, — сказала Ильва. — Может быть, к вам кто-нибудь обратится. А если нет, прошу вас больше никогда сюда не приходить.

Из Арецу Галинос отправился в тюрьму Генти-Куле, чтобы поговорить с Карнеадесом. Это действительно должен был быть скорее разговор, чем допрос. О политике, о некоторых общих принципах коммунистической идеологии и практики. Так сказать, обмен мнениями между специалистами. Никаких конкретных вопросов, на них узник все равно не ответит, нет, это будет спор, а какой коммунист удержится от спора! Галинос надеялся, что диспут с Карнеадесом будет хорошей тренировкой перед сегодняшним заседанием. Некоторым оборотам партийной фразеологии ни в какой школе не научишься. До сих пор во время допросов Карнеадес всегда относился к нему с безграничным презрением, ненавистью и издевкой: «Кроме вашей привычки избивать и мучить людей, вы ничего мне противопоставить не можете. Вы кажетесь себе умным, но хитрость ваша ничтожна, по сути дела, вы глупец, каких мало…»

Таким Карнеадес был до сегодняшнего дня, но теперь ему придется прикусить язык, этому непоколебимому борцу. Юлиан велел отнести в его камеру четвертый номер «АВРИОНа». И пусть этот наглец не воображает о себе…

Начальник тюрьмы пригласил сотрудника ГДЕА в свой кабинет.

— Все это очень прискорбно, многоуважаемый, но ни предвидеть этого, ни отвечать за это я не могу. Не кто иной, как ваши начальники решили показать заключенному номер шестьсот два этот листок. Он начал буйствовать. Надзиратель подумал: а кто здесь время от времени не буянит. Но потом решил взглянуть на вашего подопечного. Похоже, он опоздал. Мы вызвали врача, тот велел Карнеадеса немедленно увезти. В больницу Для душевнобольных. Врач утверждает, что случай серьезный.