Хуан Гомес-Хурадо - Контракт с Господом Страница 43

Золото - металл очень ковкий. В прошлом году мне довелось видеть лист золотой фольги, в который раскатали одну-единственную монету, применив технологии, используемые для прокатки бронзы. Этот лист имел такую площадь, что им застелили целую комнату. Евреи были искусными ремесленниками. В то же время, в пустыне просто неоткуда было взяться такому количеству золота, не говоря уже о том, что не было возможности его хранить, не привлекая внимания грабителей. Нет, в действительности золота было использовано совсем немного, лишь как внешнее покрытие деревянной основы. Твердое дерево, уже само по себе способное храниться на протяжении многих веков, было еще и покрыто сверху слоем инертного металла, который не ржавел и с течением времени не разрушался. Таким образом, этот предмет должен был стать вечным. Могло ли быть иначе, если его сделали, следуя указаниям самого Господа?

РАСКОПКИ. Пятница, 14 июля 2006 года. 14.21

- Итак, данные были подтасованы.

- И кто-то это знал, падре.

- Разумеется. Поэтому его и убили.

- Я и так уже знаю, что его убили, а также где и когда. Если вы мне еще скажете, кто это сделал и как это произошло, я стану самой счастливой женщиной на свете.

- Вот как раз в этом направлении я сейчас и работаю.

- Вы считаете, это был кто-то чужой? Быть может, тот человек, которого я видела на скале?

- Я считал вас умной девушкой.

- Я до сих пор чувствую себя виноватой.

- Да бросьте вы! На самом деле это моя вина: ведь это я попросил вас никому ничего не говорить. Но можете мне поверить: убийца - кто-то из членов экспедиции. Именно поэтому я должен как можно скорее связаться с Альбертом.

- Допустим. Однако вы знаете гораздо больше, чем говорите. Гораздо больше. Например, мне известно, что вчера в каньоне перед рассветом произошло еще кое-что. Короче говоря, когда я проснулась, докторши в палатке не было.

-- Я вам уже говорил... Я над этим работаю.

- Вот дерьмо, падре. Вы единственный в мире полиглот, которому не нравится разговаривать.

Отец Фаулер и Андреа Отеро сидели в тени восточной стены каньона. Прошлой ночью никто так больше и не заснул, а потом начался долгий тяжелый день, омраченный неожиданной гибелью Стоува Эрлинга. Тем не менее, радость от того, что магнитометр Стоува обнаружил большое количество золота, постепенно оттеснила на задний план мысли о случившейся трагедии. Профессор Форрестер как бешеный носился вокруг участка 22К: анализировал состав породы, проверял показания приборов и особенно магнитометра, измерял сопротивление поверхности.

Процесс измерения заключался в том, что сквозь землю пропускали заряд электрического тока, а затем фиксировали, сколько энергии она поглотила. Вся земля на этом участке была изрыта, ибо в тех местах, где величина сопротивления хоть немного отклонялась от обычной, почву зондировали с особой тщательностью.

Результаты исследований оказались убедительными: поверхность крайне нестабильна, и это разозлило Форрестера. Андреа наблюдала, как он размахивает руками и ногами, бросает в воздух бумаги и оскорбляет помощников.

- Почему профессор так раздражен? - поинтересовался Фаулер. Он уже некоторое время возился с маленькой отверткой и проводами, которые извлек из ящика с инструментами технического администратора Брайана Хэнли, Священник сидел на плоском камне примерно в полуметре над Андреа и не особо обращал внимание на то, что происходит вокруг.

- Провели исследование и оказалось, что Ковчег просто так не выкопать, - объяснила Андреа, всего несколько минут назад переговорившая с Давидом Паппасом. - Они считают, что там существует рукотворная полость, и если использовать экскаватор, то велика вероятность, что она обрушится.

- Придется идти кружным путем. Это может занять многие недели.

Андреа сделала серию фотографий и просмотрела их на экране. Получился неплохой снимок Форрестера, в буквальном смысле, с пеной у рта от ярости. Испуганная Кира Ларсен оглянулась с написанным на лице ужасом.

- Ну вот, Форрестер опять орет. Не знаю, как его помощники это терпят.

- Может, сегодня утром все именно в этом и нуждаются, не думаете?

Андреа уже собралась ответить священнику, чтобы не говорил глупостей, когда осознала, что и сама была ярой сторонницей самобичевания в качестве метода избавления от боли.

Лучшее тому доказательство - ее драгоценный РН. Если бы он еще и читал ей проповеди, она давно бы вышвырнула его в окно. Чертов котяра! Надеюсь, он не сожрал шампунь соседки. А если он всё же это сделает, надеюсь, она не выставит мне счет.

Несчастные археологи, подгоняемые истошными криками Форрестера, забегали с новой силой, словно тараканы на кухне, где внезапно включили свет.

- Быть может, вы и правы, падре. Но мне что-то не верится, чтобы они с должным уважением относились к памяти погибшего товарища, если как ни в чем не бывало продолжают работать.

Фаулер оторвался от своего дела и наградил ее осуждающим взглядом.

- Не стоит его винить. Они должны торопиться, ведь завтра суббота.

- Ах да, конечно. Пресловутый Шаббат. День, когда евреи не смеют даже зажечь огня с той самой минуты, как в пятницу сядет солнце. Какая глупость!

- По крайней мере, они хоть во что-то верят. А во что верите вы?

- Я всегда была практичным человеком.

- Полагаю, вы хотите сказать, что вы неверующая.

- Я имею в виду именно практичность. Тратить целых два часа в неделю, слушая проповеди и нюхая ладан - значит, попросту выбросить из жизни целых 343 дня. Вы не обижайтесь, но я считаю, что это слишком много. Даже если допустить, что впереди меня ждет вечная жизнь.

Священник засмеялся сквозь зубы.

- Неужели вы никогда не верили, хоть во что-нибудь?

- Когда-то я верила в дружбу и любовь.

- И что же произошло?

- Я всё изгадила. А впрочем, можно сказать, что у нее веры было больше, чем у меня.

Фаулер молчал. Голос Андреа звучал немного скованно, девушка понимала, что священник просто хочет ее отвлечь.

- Кроме того, падре... Не думаю, что святая вера - истинная причина этой экспедиции. Ковчег стоит безумных денег.

- Во всем мире наберется сто двадцать пять тысяч тонн золота. Неужели вы верите, что человеку вроде мистера Кайна так уж необходимо устраивать всю эту свистопляску ради каких-то тринадцати или четырнадцати килограммов, которые сможет принести ему Ковчег?

- Сейчас мы говорим не о Кайне, а о профессоре Форрестере и его ребятах, - ответила Андреа. Она всегда любила поспорить, но никогда еще не случалось, чтобы ее аргументы, которые она считала неопровержимыми, были бы разбиты с подобной легкостью.