Фредерик Неваль - Гробница Анубиса Страница 44

Я повесил трубку, сурово оглядел своих спутников. Этти с трудом сглотнул — мешал ком в горле.

— Пустите-ка меня, — скомандовал Гиацинт, шагнув к телефону.

Он сделал несколько звонков, которые, похоже, привели его в ярость. Через четверть часа — эти минуты нам показались вечностью — он вышел из кабинки. И пробормотал чуть слышно:

— Амина была права.

Он побрел по опустевшей улице — палящий зной разогнал туристов. Казалось, он испытывает нестерпимое унижение от такого предательства, от сознания, что его водили за нос, будто новичка.

— Попробуйте позвонить отцу на его мобильник, — внезапно предложил он мне.

— Мобильник? Можно смело биться об заклад, что если даже полиция и не прибрала его к рукам, то уж батарейки наверняка сели. Где бы он мог его зарядить? В камере?

— Все-таки попытайтесь.

Я подчинился почти без надежды, но сверх ожиданий кто-то взял трубку, и на том конце провода раздался знакомый мягкий голос.

— Гелиос! — прохрипел я так, что мои спутники вздрогнули. — Где мой отец?

— В безопасности. На данную минуту.

— Вы дерьмо…

— Не будьте таким грубым, профессор. Я этого терпеть не могу.

— Я хочу поговорить с моим отцом!

— Он отдыхает. Вы побеседуете с ним в другой раз.

— Мне нужно поговорить с ним немедленно.

— Он чувствует себя хорошо, даю вам слово.

— Знаю я, чего стоит ваше слово!

Тут он этак звонко хихикнул:

— В таком случае вам нечего опасаться. Разве я когда-нибудь не сдержал обещания? Я заверил вас, что пущу в ход все свое влияние, чтобы обелить вашего отца и вытащить его из тюрьмы. И я сделал это. Взамен вы должны были оказать мне маленькую услугу, но приходится констатировать, что вы не проявляете для этого достаточной настойчивости.

— Вы обманули нас!

— Сделайте работу, и вы вновь обретете своего отца.

— А в противном случае?

— Вы себя недооцениваете, профессор. В этом ваша ошибка. Передайте своим товарищам мой сердечный привет.

— Нет! Подождите!

Он отключился, а я со всего размаху саданул трубкой по номерному щитку.

— Морган? — Этти, задыхаясь, вцепился в мою майку. — Где папа?

Я объяснил ему ситуацию, краем глаза приметив, как каменеет нижняя челюсть Гиацинта. Пьянея от гнева, тот процедил:

— На сей раз он зашел слишком далеко.

Этти, ломая руки, бормотал на хинди вперемешку проклятия и молитвы.

— Придется найти маску, — заключил он наконец. И в ответ на мой возмущенный взгляд вздохнул: — Морган, этот человек не оставил нам выбора.

Сиеста кончалась, тут и там замелькали туристы, и я забеспокоился, как бы наша группа не привлекла излишнего внимания.

Итак, мы вернулись в монастырь и направились в свои комнаты.

Когда я уже потянулся к дверной ручке, собираясь вложить ключ в замочную скважину, Гиацинт удержал меня.

— Постойте! Смотрите, — шепнул он, указывая на замок.

Кончиком пальца он коснулся царапин на дереве, таких крошечных, что я бы никогда их не заметил.

Жестом он приказал нам отойти и встать по обе стороны двери, а сам вытащил пистолет.

— Не двигайтесь, — одними губами, беззвучно предупредил он, снимая оружие с предохранителя.

Со множеством предосторожностей он прицелился, затем ударом ноги распахнул дверь и тотчас приземлился на четвереньки, направив дуло своего пистолета на вторгшегося врага. Или, вернее… на врагиню.

— Воистину добрый день, отец мой! — звучно, дерзко приветствовала она его, нимало не смущенная, даже не удивленная нашим внезапным появлением.

Хотя никто не успел потребовать этого, она протянула Гиацинту свой пистолет с привинченным к дулу глушителем.

Настороженно обшарив комнату взглядом, он только после этого медленно приблизился к молодой женщине и взял пистолет, чтобы тотчас препоручить его Этти.

— Я помню, что ты не в своем уме, Кассандра. Но похоже, твое сумасшествие прогрессирует.

Продолжая целиться ей в голову, он левой рукой без малейшего стеснения ощупал ее одежду и даже, сунув руку под длинную юбку, проверил, не спрятано ли чего между ног. При виде подобных манипуляций Ганс покраснел.

— В последнее время, — усмехнулась она, — уже не модно прятать пистолеты за подвязками. Такая жалость!

Гиацинт, игнорируя издевку, продолжал шарить, потом, выпрямившись, победно потряс каким-то продолговатым металлическим предметом:

— Надо отметить, что ты не утратила былых похвальных навыков.

Он бросил мне свою находку — складной нож с тремя лезвиями. Я поймал его на лету и засунул в задний карман шортов. Это была одна из тех миниатюрных, но смертоносных игрушек, которые подчас фигурируют в гонконгских триллерах.

Поймав мой изумленный взгляд, молодая женщина иронически подмигнула. Потом изящно опустилась на мою кровать, не обращая внимания на пистолет в руках своего бывшего собрата по оружию, хотя дуло по-прежнему было направлено на нее.

— Я наслышана о вашем атлетическом телосложении, профессор Лафет, но должна признать, что рельефность вашей мускулатуры превосходит все ожидания, — заметила она, вынимая сигарету из моей пачки, которая вместе с прочими принадлежавшими мне пожитками валялась на полу.

Она успела вытряхнуть на пол весь наш багаж и, видимо, расшвыряла его ногами.

— Где анк? — спросила она и, заметив, как Ганс, отпрянув, вцепился в ремень своего рюкзака, обронила: — Ясно…

— А где посох? — откликнулся Гиацинт, поднося к ее лицу свою зажигалку с трепещущим язычком пламени.

Она выпустила из своего чувственного рта, изогнутого в хищной усмешке, длинную струю дыма.

— Посох в музее, не так ли? — вмешался я.

— Вы там были? — осведомилась она и, когда я покачал головой, снова усмехнулась: — Счастлива, что могу избавить такого заслуженного археолога, как вы, профессор, от лишних хлопот. Здешний ассортимент столь убог, что превращает звание музея в чистую фикцию. Обветшалые подделки да искореженные обломки — вот и все, чем добрейшие монахи рассчитывают утолить любознательность посетителей.

— Однако же что-то… похитили? — рискнул вставить Этти.

Кассандра обернулась к нему, обозрела детально, с головы до пят, и в ее изумрудных глазах зажегся алчный блеск. Затем, снова обращаясь к Гиацинту, она полюбопытствовала:

— В какой языческой преисподней вы раздобыли этого ведического Аполлона, отец мой?

Но Этти, казалось, нисколько не смутили ни вольность ее речи, ни подразумеваемые инсинуации.

— Аполлон задал вам вопрос… мадам.

Произнося последнее слово, братец позволил себе слегка поморщиться, и эта гримаса совсем не понравилась молодой особе.