Лев Корнешов - Зона риска Страница 45

Ела демонстративно чмокнула Андрея в щеку.

— Вы и в самом деле хороший, — сказала, — я уж думала, что такие перевелись, вымерли, как динозавры. Нет, оказывается, есть еще отдельные экземпляры. Извините, но здесь часто бывает так: угостят тебя коктейлем и через пять минут уже договариваются, где бы матрац найти.

— Гадость! — возмутился Андрей. Когда он сердился, лоб пересекала глубокая складка, взгляд становился тяжелым.

— Кому что нравится... — глухо сказала Ела. — Но, пожалуй, хватит об этом, обстановочка прояснилась...

Андрей попрощался с Надей, небрежно облокотившейся о стойку. Барменша обворожительно улыбалась, наметанным взглядом определив, сколько Андрей накинул «сверх».

— Заходите, — пригласила гостеприимно.

— В следующую субботу, — уточнил Андрей.

— Я скажу Ванычу, — пообещала Надя.

— А я займу столик, — сказала Ела. — Идет? — Она запомнила словечко, которое часто, к месту и не очень, употреблял Андрей.

КОЕ-ЧТО ОБ АРИФМЕТИКЕ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Роман еще утром предупредил Лину, что у них сегодня будет гостья.

— Эта длинноногая Инка? — холодно спросила сестра. Она со звоном опустила на подставку сковородку с яичницей. Приготовление завтраков было обязанностью Лины. — Ешь, набирайся сил...

— Вульгарная ты какая-то стала, Лина, — поморщился Роман. — Вот и вчера вечером снова на стометровке асфальт шлифовала. Что тебя туда гонит?

— У меня переходный возраст. Я вступила в трудную пору созревания, превращения из девочки в девушку. Возможны нежелательные эксцессы... — Лина явно кому-то подражала.

— Ну вот, опять. — Роман отложил вилку, внимательно посмотрел на сестру. — Вместо того чтобы молоть чушь, объяснила бы по-человечески, глядишь, и я смог бы тебе в чем-то помочь.

— Это не чушь, а избранные места из лекции, которую нам читали в школе. Мальчишкам — про алкоголизм, а нам — про «созревание»... «Девочки, вы обязаны быть особенно внимательны в этот период к себе, не поддаваться искушениям, не искать простейших выходов для эмоциональной разрядки».

Лина говорила размеренно, тихим проникновенным голосом, воздев глаза к потолку, прижав руки к груди.

— И кто же лектор? — насторожился Роман.

— Наша классная: «Сегодня мы будем говорить с вами о вещах очень интимных. Все равно вы скоро все узнаете...» А мы давно уже все знаем, не маленькие.

«Даму Н.», Нелли Николаевну, призвать, что ли, на помощь? — растерянно подумал Роман. — Пусть бы поговорила с нею, наверное, есть вещи, о которых такие пигалицы могут беседовать только с женщинами». Он представил на мгновение «даму Н.» и отказался от этой мысли — понесет всякую чушь, еще обозлит сестренку.

— Вот что, — решительно сказал, — не знаю, что вам наговорили на вашей лекции, но, если ты будешь дурачиться, я тебя за милую душу выдеру папиным ремнем. Кстати, в жизни есть действительно немало проблем, к которым следует относиться серьезно.

— И говорить о них тоже надо серьезно, а не вот так, возбужденной скороговоркой. Она ведь чуть не давилась «интимностью».

— В этом ты права. Но ведь у тебя и свой ум есть.

— Ох, Ромка, Ромка, какой ты глупый. Конечно, я все понимаю. Но послушала бы наша классная, о чем девчонки на переменках говорят, ее бы удар хватил. А она все кудахчет, сюсюкает: «Девочки, девочки...»

— Хватит на эту тему. — . Роману окончательно расхотелось завтракать. Он помялся, подыскивая нужные слова, не смог найти: кто знает, как разговаривать с этими девчонками? Был бы парень, совсем другое дело. Все-таки, чуть помолчав, Роман сказал, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно: — Главный советчик в таких вопросах — здравый смысл. Если его нет, никакие лекции не помогут.

— Я понимаю...

— Так зачем паясничаешь? О тебе заботу проявляют...

— Не так же настырно, Роман, — жалобно сказала Лина. — После той «лекции» нам на переменке друг на друга смотреть не хотелось. А мальчишки, те даже всерьез заинтересовались, сколько «градусов» в каком вине. Может, еще и попробовать на вкус захотят. Тем более что некоторые уже пробовали раньше.

— А в общем-то беседа была полезная?

— Конечно, какие-то вещи объяснить нужно, но как — я и сама не знаю.

Они торопливо пили кофе, время поджимало, Лина спешила в школу, Роман — на завод. Он поглядывал на часы, стрелки двигались сегодня что-то излишне быстро. Роман понимал, надо бы еще поговорить с сестрой, какая-то она вся взбудораженная, ершистая. Лина догадалась, о чем думает брат, сказала:

— Не переживай, Ромка, я ведь все-все знаю. И здравого смысла у меня хватает, и разумения того, как следует жизнь начинать. Так что успокойся.

Ну вот, сперва напугала, а теперь успокаивает...

— Да нет, Линок, я и не волнуюсь особенно. Ты ведь у меня самая лучшая из всех сестренок, просто ты растешь, а мамы нет рядом. Она бы все объяснила, поставила на свои места.

Когда мама рядом и можно каждый день с нею поговорить, когда только от одного ее присутствия становится спокойнее — ее как-то и не замечают. С нею просто хорошо, но ведь так и должно быть?

Роман вспомнил маму с нежностью, все-таки он был не очень внимателен к ней, иногда даже сердился, если она, по его мнению, забывала, что он уже взрослый, пыталась расспросить о настроении, заставляла надевать теплую куртку, когда на улице солнышко. Один из приятелей Романа называл свою мать по имени: «Альбина, я двинул в киношку». Его родителей это умиляло, друзей дома восхищало: как это по-современному, такой самостоятельный мальчик... Роман не смог бы так даже во имя того, чтобы кому-то показаться раскованным, раскрепощенным и каким-то еще — всяких слов на этот случай набиралось достаточно. Когда он сказал об этом приятелю, тот только удивился: подумаешь, предрассудки... «А я бы, — сказал Роман, — возродил старый обычай обращаться к родителям на «вы». Он и в самом деле так считал и иногда втихомолку жалел, что не художник, не может нарисовать свою маму такой, какой видел ее каждый день — озабоченной, усталой, беззаветно преданной отцу, в постоянных волнениях за своих больных, за своих детей, очень счастливой от того, что есть о ком заботиться и за кого волноваться.

Подумав обо всем этом, Роман ласково сказал сестренке:

— Линок, ты бы подождала со своими фокусами, пока родители возвратятся. Не беспокойся, успеешь «созреть» и при них. А если сложно, тогда представь, как отцу с матерью там достается.

Лина по-взрослому рассудительно сказала:

— Конечно, ведь они работать уехали, а не под африканским солнышком греться. — И язвительно добавила: — Была бы здесь мама, она бы твою Инку под микроскопом изучила... Тоже мне, принцесса на горошине... Ой, смотри, Роман, Инесса еще та штучка, все на стометровке об этом говорят. Ты о толстом Бореньке когда-нибудь слышал?