Наталья Патрацкая - Роковой поцелуй вампа Страница 45

Но Маграр не был столь могучим мужиком, и осознавал, что физические силы у них разные, и от этого только больше его ненавидел, он еще продолжал сомневаться, а сын чей? Его или Еврора Сергеевича? На пике этой затаенной злобы, он приметил Леночку, продавца из антикварного магазина. Стал оказывать ей посильное внимание, тем и отводил свою душу от ненависти. Я почувствовала, что Маграр ко мне охладел, но дел с малышом было так много, что я даже радовалась его холодности, у меня на него сил не оставалась.

Глава 30

Договора я выполняла, раз деньги Еврором Сергеевичем были даны на мебель, я ее и собирала. По расчетам получалось, что на выданный аванс, как пасьянс складывались славянский шкаф, янтарные часы, дубовый стол и новые стулья под этот комплект, доведенные до антиквариата умелыми руками старшего Селедкина. Все честно, весь комплект стоял в квартире Родьки, под его неусыпной охраной. Он и порадоваться не успел, как к нему в квартиру позвонил заказчик с охранниками.

Родька о заказчике знал. Мобильный телефон ему купили для такого случая, он нажал на мой номер телефона. За дверью послышался стук и угрозы, но он успел сказать мне, что заказчик прибыл. Металлическая дверь гремела от ударов. Родька открыл дверь и отскочил в сторону, мимо него в комнату ворвались три человека, и остановились в немом изумление: из шкафа, часов, из стола и одного стула, в который вставили донорский кусочек дерева из шкафа, шло белое свечение. Казалось, предметы переговариваются.

– Не обманула, – прошептал Еврор Сергеевич, – красота, какая! Мебель, я ваш новый хозяин, я заберу весь комплект, прячьте свое свечение.

Родька надеялся, что мебель съест наглецов, но предметы промолчали, они покорно погасили свой белый свет.

Янтарный кабинет продали достаточно удачно, я рассчиталась со всеми участниками проекта в рабочем кабинете. Господин Еврор Сергеевич не пожалел денег за конторку с янтарем. Благодаря чему Шурик пересел на новую машину, что было выгодно мне, он становился моим любимым исполнителем и шофером по совместительству. Еврор Сергеевич прислал Анне Александровне приглашение на открытие музея своего предка. Ехать на официальную церемонию она не хотела, она решила послать на это мероприятие меня, чтобы я немного отдохнула, а Маграр вместо меня посидит с малышом. Я согласилась поехать на открытие музея, от домашних хлопот я устала, а тут появился повод выйти из дома, да и Анна Александровна обещала посидеть с внуком. А я купила новую одежду, новые туфли, в которых и в гареме не грех показаться, так подумала о них Анна Александровна.

В назначенный день за мной заехала машина от Еврора Сергеевича, музей находился за пределами города. И откуда берутся просторы? – думала я, сидя на заднем сиденье машины, глядя на пейзаж за окном, на бесконечное мелькание зеленой массы деревьев, или полян, даже полей, покрытых зеленой растительностью.

Я посмотрела на шофера и вздрогнула, он мне показался странным, я невольно застегнула на груди молнию от легкой белой курточки, и отвернулась к окну, с мыслью, что уж очень долго едем к музею. За окном замелькали дома дачного поселка, заборы один выше другого, на укрепленных стенах стояли камеры наблюдения, металлические ворота катались по рельсам, охраны не было видно, но она подразумевалась. У одной такой современной крепости остановилась машина.

Дверь машины бесшумно открылась, открылась и дверь в ограждении современного замка, впуская меня на территорию особняка Еврора Сергеевича. Людей не было видно. Ничего себе открытие музея, – подумала я, – людей нет, здание более чем современное. Я посмотрела на внушительный дом с башенками, такой мини дворец.

Идти в дом я не решилась, села на скамейку рядом с небольшим фонтаном, из пасти льва, покрытого позолотой, струилась вода. Как в сказке 'аленький цветочек', – промелькнула в моей голове, – все есть, людей невидно, неслышно. Я посмотрела на ворота, они были закрыты. Машина, в которой я приехала, не въезжала на территорию особняка. Солнце припекало. Я сняла с себя белую курточку, положила ее на белую сумку с большой брошкой вместо замка, сумку поставила на скамейку, откинулась на спинку скамейки, прикрыла глаза и задремала под легкий шум воды фонтана.

Еврор Сергеевич посмотрел сквозь легкие шторы на спящую Мариону, грудь кормящей женщины, белая, пышная выглядывала из маленького белого топика. Русые волосы крупными волнами лежали на ее плечах. На ногах бело – золотые туфли заканчивались шнурками почти у колен, где начинались светлые бриджи. У него появилась простая, мужская мысль, взять ее на руки, отнести в спальню, вместо открытия музея. Он надел белые брюки, светлые без пяток босоножки, снял с себя майку, и в таком виде спустился к ней. Я крепко спала. Еврор Сергеевич взял меня на руки, и понес естественно в спальную комнату. Он положил меня не белое, шелковое покрывало.

Кондиционер поддерживал в комнате прохладную атмосферу, я сквозь сон почувствовала прохладу, мне захотелось укрыться.

Он посмотрел на божественную, нежную грудь, кормящей матери и прикрыл ее огромным, белым полотенцем. Потом он подошел к кальяну, и слабое средство, затуманивающее мозг, постепенно заполнило комнату. Легкие грезы окутали мозг, уставшей молодой матери. Два бокала легкого вина, виноградная лоза на золотом блюде, стояли перед моими глазами, на столе, с прозрачной, стеклянной столешницей. Я невольно потянулась к бокалу, жажда во сне меня стала мучить, от непонятного привкуса на губах. Залпом, выпив бокал, я взяла одну виноградинку, и только тут заметила внимательный взгляд хозяина.

Еврор Сергеевич нажал на пульт, темные шторы на окнах опустились, легкий полумрак окутал Мариону. Молния на топике оказалась в руках мужчины в белых брюках. Его красивое лицо, приблизилось к ее лицу, молния медленно расстегнулась на груди, в его руках. Грудь двумя волнующими окружностями выступала над двумя белыми чашечками, он расстегнул застежку, расположенную спереди, для удобства кормления грудью. Еврор Сергеевич двумя руками держал в руке грудь Марионы, пристально смотрел в ее глаза и медленно подносил сосок к своим губам. На соске выступило грудное молоко, он слизнул капли молока языком, потом охватил сосок губами, продолжая смотреть ей в лицо, и стал сосать молоко из ее груди.

Вторая грудь наполнилась молоком, я словно окаменела, из груди непроизвольно стало капать молоко на руку Еврора Сергеевича. Он размял руками затвердевшую от молока грудь, молоко капало на его руки, на белое шелковое покрывало. Я молчала, онемев от изумления, приятная нега окутывала все тело, груди освобождались от молока, они становились мягче. Его руки, в сладком, грудном молоке, расстегнули последнюю молнию на моих брюках, липкие пальцы медленно и нежно, сняли с меня обувь, брюки, стянули последнюю, белую одежку…