Толчки - Марат Дроздов Страница 45

Коля уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут в класс вошла Елизавета Григорьевна, учитель географии. Все сразу разошлись по местам. Я молча прошел на свое место и уселся рядом с Колей. Я постарался сесть на краешек стула, чтобы быть подальше от моего бывшего лучшего друга.

– Господи, Коля, что с тобой? – всплеснула руками Елизавета Григорьевна, когда увидела моего соседа.

– Да, понимаете… – сделал он многозначительную паузу. – С лестницы упал.

– Хорошо упал, – прокомментировала учительница. – В больнице был?

– Ага, – он продемонстрировал ей свои костыли.

Закончив с расспросом, Елизавета Григорьевна начала урок. Поначалу я пытался ее слушать, но меня отвлек Коля. Он, смотря в раскрытый учебник, еле слышно сказал мне:

– Знаешь, что мне сказали в больнице?

Я проигнорировал его реплику. Он, будто не заметив этого, продолжал:

– Что эти ублюдки сломали мне скулу, подбили глаз и вывихнули ногу. В общем, они меня тогда избили до полусмерти.

– Ты сам виноват, – шепотом ответил я.

– Могу поспорить, ты себя этой фразой успокаиваешь.

Эти слова меня уязвили. У меня буквально все забурлило внутри и мне стоило огромных усилий говорить шепотом:

– Я не виноват. Тебя никто не заставлял идти в ментуру! Иногда шило из задницы полезно будет вынуть.

Коля усмехнулся.

– Причем тут шило? Ты же сам виноват.

– Это как? – сквозь зубы процедил я.

– На перемене объясню. Не хочется урок портить твоими слезами, – говорил он очень холодно, что меня уязвило еще больше, все-таки когда-то я считал его другом.

Остаток урока я пытался не замечать своего соседа. Старался максимально слушать преподавателя и не отвлекаться. Но как только прозвенел звонок я сразу, как по команде, запихнул учебник и тетрадку с ручкой в рюкзак и вышел из кабинета. Я не думал, что меня это спасет, ведь мы с Колей учимся в одном классе и я никуда от него не денусь, но мне было спокойнее от мысли, что хотя бы сейчас он находится далеко. Но, к сожалению, ничто не вечно и Коля меня настиг. Я сидел на скамейке в рекреации и смотрел перед собой. Я ни о чем не думал, мне просто хотелось забыться, хоть на секунду. Он подошел и сел рядом. Сначала я не обратил внимания, но когда он заговорил, игнорировать его было невозможно:

– Знаешь, в чем твоя главная проблема?

Я не ответил.

– То, что ты вступил в ряды толчков. Если бы ты им отказал, то проблем у тебя не было бы. Но ты бесхребетный и трусливый, поэтому ты согласился…

– Заткнись, – злобно перебил его я, но он продолжал.

– А если ты теперь принадлежишь к такой солидной стае, то почему бы тебе не попонтоваться этим, правильно? Они же тоже носят эти свитера, так почему нельзя и тебе?

Я в ярости вскочил со скамейки. Коля тоже поднялся, опираясь на костыль.

– Ты ведь гордился, правда? Выбился из грязи в князи и стал такой важный, все его боятся теперь, он здесь главный, держит всю школу… – он смотрел прямо мне в глаза и выливал на меня страшную действительность. – Опомнись, бедняга! Ты остался таким же, каким и был! Такой же зажатый, закомплексованный, никому не интересный чмошник.

Я не знал, что ему ответить. К горлу подкатил комок, а на глазах выступили слезы. Я злобно смахнул их.

– А знаешь, откуда я знаю про Эльвацк? – продолжал он. – Я шел за тобой тогда. Караулил у подъезда и ждал, пока ты выйдешь. Я тебя провожал до самого бара, а потом до катера. Ну, а куда вы плыли на катере не сложно догадаться. А потом осталось только написать заяву в ментовку, и дело сделано. Ведь твоего Каспера называют Каспером, потому что у него фамилия Фантов с ударением на «О»?

Я смотрел на него во все глаза.

– Зачем?.. – только и вымолвил я дрожащим голосом.

– Я хотел, чтобы тебя выкинули оттуда, чтобы ты понял, какое же ты ничтожество, если с тебя содрать обертку, – жестко ответил он.

Я развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Мне было плевать, что подумают учителя или одноклассники, мне просто нужно было уйти. Как мне потом кто-то сказал, по-моему, Марк, Коля тоже ушел, причем буквально после меня. Но в тот момент меня это не интересовало.

lll

Выйдя из школы я будто вздохнул полной грудью. В глубине души я был согласен со всем тем, что мне сказал Коля. Но сам себе я бы никогда в жизни в этом не признался. А он, как настоящий друг, помог мне в этом. Это, конечно, смешно, но по факту это так. Мне как-то сразу задышалось легче, свободнее. Оставалась только одна проблема – что делать с коллективом? Они же меня теперь будут воспринимать как человека, ведущего себя, как маленькая девочка.

Я пошел домой. Мыслей у меня не было никаких. Хотя нет, одна билась в голове, пытаясь вырваться на волю.

«Он прав»

Нет, мне показалось. Мне не дышалось свободнее. Наоборот. К глазам подступили слезы, и я не смог их сдержать. Я опустил голову и шел, тихо шмыгая носом. Мне было стыдно за собственную слезливость, и я в ярости стирал слезы кулаком. Но это не помогало – они текли и текли, и я не мог их унять.

«То есть ты осознаешь, что без нас ты – никто и без Юриного свитера ты так бы и остался серой мышью?», – пришли мне на ум слова Каспера, сказанные несколько тысяч лет назад.

А ведь он это говорил еще тогда, перед выездом. Но последующие события затмили эти его слова. Но сейчас они снова приобрели вес. Если два абсолютно разных и незнакомых друг с другом человека говорят тебе одно и то же, то к этому стоит прислушаться. Я и сам понимал, что в коллективе был «серой мышью». Но одно дело доходить до своих недостатков собственным умом и совсем другое, когда тебя в эти недостатки кто-то посторонний тыкает носом.

Как я провел день, я не помню. Скорее всего, просто лежал на кровати и пялился в потолок, смотря на то, как там меняются тени. Мне были абсолютно до лампочки и звонящий телефон, и собственный урчащий живот. Но ближе к вечеру раздался звонок в дверь. Я аж подскочил. Несмотря на одолевшую меня меланхолию, меня удивил этот звонок.

В дверях стояла мама.

– Ты чего трубку не берешь? – сразу спросила она.

– Не