Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 46

Тошнота подступила к горлу. Я зажал рот ладонью, задержал судорожное дыхание, и только таким образом мне удалось остановить рвотный приступ. Стараясь не смотреть по сторонам, я стал пробираться к буфету.

В бренных останках крупного мужчины, загородивших проход, произошли значительные изменения. На месте головы и шеи теперь торчали обгрызенные позвонки. Снег возле туловища был перемешан с мельчайшими окровавленными кусочками. По всей видимости, волки, обладая большим запасом свежезамороженного мяса, побрезговали этим коктейлем из снега и крови. Кистей рук не было. Среди лохмотьев рубашки и брюк, разорванных в клочья мощными челюстями, виднелись ошметки плоти, розовели обнаженные ребра и кости голеней. Из-за мороза волки не сумели добраться до «филейных частей» — лежащее на спине тело примерзло к полу.

Стоять, как памятник не имело смысла, и поэтому, попытавшись уверить себя, что это только кино, я протиснулся к буфету. Волки похозяйничали и здесь. Они сожрали все что можно. Ни одного из бутербродов, опрометчиво оставленных мною, не уцелело. Волки даже попробовали сгрызть банку с икрой, но, судя по всему, благоразумно отказались, опасаясь лишиться зубов.

Впрочем, до некоторых полок волчары так и не добрались. В мою сумку посыпались пакетики чая, по которому я так соскучился. Следом за ними сумку приятно отяготили три банки икры. Я не мог нарадоваться пакету с красным вином, чудесным образом избежавшему волчьих зубов. С десяток пакетиков с сахаром, после недолгого сомнения, приобщились к вышеуказанным продуктам. Фуражирское дело продвигалось хоть и верно, но непозволительно долго. Я нервничал, желая как можно быстрее покинуть этот страшный чертог смерти. Но еды было очень мало, я бы сказал, чертовски мало.

Прищурив глаза, стараясь не смотреть по сторонам, я направился прямехонько по проходу. Пройдя метра три, за что-то зацепился ногой и упал на мертвеца. Я попытался ухватиться за подлокотник кресла, но правая рука промахнулась и, падая, я очень больно ударился плечом.

С трудом поднявшись, проклиная все на свете, я выбрался к выходу из самолета. Меня бил озноб, словно трупный холод только от одного прикосновения к мертвецу проник в меня, заразив чем-то очень страшным. Я хотел одного — как можно быстрее покинуть эту обитель смерти.

Я высунулся из самолета. Мне показалось, что на улице как-то потемнело, хотя в лайнере я провел совсем немного времени. В двадцати шагах от меня сидело млекопитающее, принадлежащее к виду Canis lupus — серый волк обыкновенный.

Сидевший на снегу волк с олимпийским спокойствием рассматривал свой гипотетический ужин — время-то как раз было к вечеру. Надев сумку наподобие рюкзака, подобрав, оставленный у входа посох, я выступил в поход. Волк, заметив движение наблюдаемого объекта, насторожился, а затем лениво поднялся. Меня успокоила мысль, что это, в общем-то, симпатичное в иных условиях животное с забавными большими ушами пока явно не собиралось познакомиться со мной поближе. И желание сие было обоюдным.

Бытует мнение, что нужно показать хищнику, что вы его не боитесь, и тогда ваши шансы выжить резко увеличатся; и я решил придерживаться этой, несомненно мудрой, тактики.

К моему огорчению, через несколько минут наше общество увеличилось ровно на треть за счет еще одной четвероногой твари. Мой второй спутник следовал по левую руку, и, таким образом, я очутился между двух волков. Как говорится, загадывайте желание, господа хорошие.

Невзирая на «счастливое прибавление в семействе», я продолжал идти ровным шагом, с гордо поднятой головой, но не забывая посматривать по сторонам. Я бросал на хищников высокомерные взгляды, всем своим видом и поведением, как бы говоря: «плевал я на вас». Не имею представления, насколько такое поведение было адекватным ситуации, но позже у меня возникли вполне серьезные подозрения, что волкам было тоже плевать на мое высокомерие.

Не знаю, что, в конце концов, заставило меня оглянуться. Но когда моя голова развернулась почти на сто восемьдесят градусов, до меня дошло, что к двум моим попутчикам, присоединилось еще трое ушастых и остромордых хищников, которые уверенной трусцой пытались сократить дистанцию, нас разделяющую. Теперь волков стало пятеро. Сразу вспомнилась весьма подходящая к ситуации кинофраза: «Кажется, вечер перестает быть томным».

Я резко развернулся к наглой троице и замахнулся на них посохом. Волки тоже остановились, один даже испуганно присел, остальные отбежали немного назад.

Вечер действительно переставал быть томным. Мне следовало перейти если не на галоп, то хотя бы на аллюр. Я пожалел, что сегодняшним видом спорта была простая ходьба, переходящая в бег, а не веселый биатлон с лыжами и пальбой из охотничьего карабина.

Итого, волков пятеро, а я один. Соотношение сил явно не в мою пользу. Дело запахло жареным. Нужно было поспешать, причем, чтобы нога ногу обгоняла. В некоторых случаях меня не нужно долго упрашивать, и это был как раз тот случай. Я пустился наутек. Волки побежали за мной.

Я не осознавал всю опасность таежного спринта, убеждая себя, что волки, это те же собаки… Подумаешь, пятерка лесных собак! Такие стаи я в свое время каждый день видел возле станции метро. Но иногда, когда серые друзья оказывались слишком близко, я резко останавливался и начинал со зверским оскалом кричать на них, размахивая посохом, изображая из себя дикаря-людоеда, живущего в дремучих джунглях Борнео. После демонстрации боевого танца наш бег по тайге продолжался по обычному сценарию, а волки предпочитали некоторое время держать приличную дистанцию.

Из-за скользких пакетов, одетых на мои ноги, мне постоянно приходилось контролировать почти каждый свой шаг или прыжок. Риск поскользнуться и упасть был велик. Мне же совершенно не хотелось играть с волками в поддавки.

Промчавшись около двух километров, я стал мучиться одышкой, обильно обливаясь потом. Лицо и спина словно побывали под соленым душем. К концу третьего километра (подсчет километража в данном случае, конечно же, приблизительный) до меня дошло, что далеко мне не убежать. Сердце едва справлялось с мощным напором крови, которая с трудом прорывалась через клапаны в желудочки и аорты. Совершенно неправильное питание, а точнее диета, на протяжении почти двух недель и тяжелая одежда сделали свое дело…

Уж и не помню, как я вылетел на лед реки. До «дома» оставалось бежать всего ничего. «Мне бы только добежать, а там я им напомню, — думал я, — кто царь природы…»

Добежав до хвоста, я оглянулся. Волки пропали.

«Волки не перешли реку, как будто это государственная граница, — удивился я, утирая раскрасневшееся лицо, — ну и слава Богу… Боюсь, правда, что эта честная компания просто так от меня не отстанет…»