Линкольн Чайлд - Меч карающий Страница 46

Они немного помолчали.

– Не прочь подняться на борт? – неожиданно спросил Найдельман.

Хатч привязал «Плэйн Джейн» к поручням, выключил мотор и запрыгнул на «Гриффин». Капитан пришёл на помощь – подал руку. Найдельман в очередной раз затянулся, и его лицо на миг озарилось красноватым светом, что подчеркнуло впадины щёк и глаз. Лунный свет, отразившись от золота на фуражке, подмигнул драгоценным металлом.

Они тихо постояли у поручня, вслушиваясь в финальные, умирающие нотки арии. Когда та завершилась и начался речитатив, Найдельман глубоко вдохнул, затем выбил остатки табака о борт судна.

– Почему вы так ни разу и не посоветовали мне бросить курить? – спросил он. – Каждый из тех докторов, что я знал, пытался заставить меня бросить – все, кроме вас.

Хатч некоторое время обдумывал, как лучше ответить.

– Мне показалось, я лишь зря потрачу дыхание.

Найдельман испустил мягкий смешок.

– Значит, вы достаточно хорошо меня знаете. Спустимся, может быть – пропустим по стаканчику портвейна?

Малин бросил на капитана удивлённый взгляд. Как раз сегодня вечером, на камбузе «Цербера», он слышал, что никого никогда не приглашают в каюты «Гриффина» – и что, фактически, никто даже не в курсе, как они выглядят. Капитан, пусть представительный и дружелюбный со своей командой, всегда удерживал дистанцию.

– Похоже, мне повезло, что я не стал читать нравоучений, правда? – ответил Хатч. – Спасибо, с удовольствием.

Он проследовал за Найдельманом в рулевую рубку, затем вниз по ступенькам и в невысокий дверной проём. Очередные пол-пролёта металлических ступеней, новая дверь – и Хатч оказался в большой каюте с низким потолком. Доктор с любопытством осмотрелся. Переборки роскошно отделаны красным деревом, с резьбой в георгианском стиле и инкрустированы перламутром. Изящное цветное стекло в каждом иллюминаторе, кожаные диванчики выстроились вдоль стен. В противоположном конце комнаты потрескивал небольшой камин, заполняя каюту теплом и источая еле уловимый аромат берёзы. С обеих сторон от камина стояли книжные шкафы со стеклянными дверцами – Малин отметил кожаные переплёты и поблёскивание золотых литер. Он придвинулся ближе, чтобы глянуть на заголовки – «Путешествия» Хаклуйта, древнее издание «Принципов» Ньютона. То здесь, то там – бесценные иллюстрированные манускрипты и прочие инкунабулы выставлены обложками наружу – Хатч распознал экземпляр «Les Trus Riches Heures du Duc de Berry». Одна из полок отведена под первые издания ранних текстов о пиратах: «Batchelor's Delight» Лионеля Вэйфера, «Буканьеры Америки» Александра Эскмелиона и «Всеобщая история грабежей и убийств, совершённых самыми знаменитыми пиратами» Чарльза Джонсона. Собрание книг само по себе, должно быть, обошлось в целое состояние. Малину пришло на ум, нет ли здесь трофеев от предыдущих операций.

Рядом с одним из шкафов, в позолоченной раме, висел морской пейзаж. Доктор шагнул ближе, чтобы рассмотреть получше. И затем резко выдохнул:

– Господи! – воскликнул он. – Это же Тёрнер, правильно?

– Набросок его картины, «Шквал у Бичи-Хэд» 1874-го.

– Того самого, что хранится в музее Тэйт? – спросил Хатч. – Когда я несколько лет назад был в Лондоне, несколько раз пытался сделать этот набросок.

– Вы – художник? – удивился Найдельман.

– Дилетант. Акварели, в основном.

Хатч отступил на шаг и ещё раз осмотрелся. Остальные рисунки, развешанные на стенах, оказались вовсе даже не картинами, а точными гравюрами образцов флоры: тяжеловесные цветы, странные травы, экзотические растения.

Найдельман приблизился к небольшой, покрытой сукном выемке, на которой стояли хрустальные графины и фужеры. Сдвинув два стакана с мёртвого якоря на ткани, наполнил каждый портвейном, на два пальца.

– Гравюры, – заметил он, проследив за взглядом доктора, – сделаны сэром Джозефом Бэнксом, ботаником. Он сопровождал капитана Кука в его первом кругосветном путешествии. Эти образцы растений он собрал в заливе Ботаники, вскоре после того, как они открыли Австралию. Ну, вы же знаете, они столкнулись с невероятным количеством растений – потому-то Бэнкс и дал заливу такое название.

– Они прекрасны, – пробормотал Хатч, принимая стакан.

– Вероятно, замечательнейшие гравюры на медных пластинках, когда-либо сделанные. Нет, ну каков счастливчик, а? Ботаник, получивший в подарок совершенно новый континент!

– Вы интересуетесь ботаникой? – спросил Малин.

– Я интересуюсь совершенно новыми континентами, – глядя на огонь, ответил Найдельман. – К сожалению, чуть-чуть опоздал родиться. Их уже порасхватали.

Он быстро улыбнулся, пытаясь спрятать мечтательный проблеск в глазах.

– Но в Водяном Колодце вы нашли тайну, достойную внимания.

– Да, – откликнулся капитан. – Быть может, единственную из оставшихся. И именно поэтому, полагаю, временные неудачи, вроде сегодняшней, не должны меня тревожить. Великие тайны не так-то просто раскусить.

Они замолчали, и некоторое время Хатч потягивал портвейн. Большинство из людей, как он знал, чувствуют дискомфорт, когда в разговоре возникает пауза. Но Найдельман, казалось, не имеет ничего против.

– Я всё собирался у вас спросить, – наконец, произнёс капитан. – Что вы думаете об оказанном вчера в городе приёме?

– В общем и целом, все просто счастливы, что мы здесь оказались. Определённо, мы приносим пользу местному бизнесу.

– Бесспорно, – откликнулся Найдельман. – Но что вы хотите сказать этим «в общем и целом»?

– Ну, не все же торговцы, – сказал Хатч и решил, что нет смысла увиливать. – Создалось впечатление, что мы столкнулись с моральной оппозицией в лице местного священника.

Найдельман криво улыбнулся.

– Пастор не одобряет всё это, не так ли? После двух тысяч лет убийств, инквизиции и нетерпимости я просто и помыслить не мог, что хоть кто-то из христианских священников ещё уверен в правоте своей морали.

Хатч с чувством некоторого дискомфорта переступил с ноги на ногу. Сейчас перед ним стоял многословный Найдельман – совсем непохожий на того холодного человека, который лишь несколько часов назад приказал перевести насосы на критически опасную мощность.

– Они сказали Колумбу, что его корабль свалится с края земли. И заставили Галилео публично отречься от его величайшего открытия, – продолжил Найдельман.

Капитан помолчал, доставая трубку из кармана и шаг за шагом исполняя ритуал разжигания.

– Мой отец сам был священником-лютеранином, – сказал он несколько тише, встряхивая спичку. – Мне хватило до конца жизни.

– Вы не верите в Бога? – спросил Хатч.