Миклош Сабо - Команда Альфа Страница 46

Мы прошли еще шагов сто, когда Джо, шедший впереди, внезапно остановился.

— Тсс! — прошептал он, обернувшись. Его поднятая рука также призывала к тишине.

Я остановился за его спиной. Стал искать глазами, что привлекло его внимание.

Тут до моего слуха донеслось уже знакомое шипение: оно походило на звук, издаваемый воинственно настроенным гусаком у нас дома.

«Балда ты! — выругал я себя. — Вечно у тебя твой край на уме!»

Я вглядывался в ближайшие деревья. Нигде ничего. И вдруг догадался. А Джо уже взволнованно шептал:

— Смотри! Лесная черепаха!

Но теперь я и сам увидел ее. Это был на редкость крупный экземпляр. Вероятно, черепаха испугалась или просто впервые в жизни видела человека, так как таращилась на нас и шипела, но удирать почему-то не удирала. А зря!

— Вот и наш ужин! — задорно воскликнул Джо и добавил: — Надеюсь, сие кушанье угодит вашему изысканному вкусу?

Когда мы явились с черепахой в лагерь, нас встретили овациями. Рикардо, мастер по части экзотических блюд, приготовил и подал нам превосходный ужин.

Наполненный изысканными кушаньями желудок решающим образом влияет на общее самочувствие человека. И даже припустивший с наступлением вечера дождь не смог испортить нашего настроения.

— Палатки!

Спустя десять минут наш устроенный над ручьем приют был уже под крышей.

Вода в ручье, рокоча, уносилась прочь, временами из нее выглядывала какая-нибудь любопытная рыба, чтобы осмотреть странные, не виданные доселе своды над водой.

Западня, сделанная с таким большим трудом, принесла нам разочарование. Утром мы нашли ее нетронутой и пустой.

Джо с кислой миной глядел в яму: напрасно он предвкушал аромат жареного мяса пекари.

Надпочвенный покров травянистых растений и подлесок были так густы, что непроходимым кольцом окружали нас. Сколько ни изучали мы рельеф местности, другого выхода, как вырубать себе дорогу шаг за шагом, не нашли.

Мы рубили толще руки лианы, цепкий кустарник.

Шедший впереди через каждые полчаса сменялся; ни один из нас не мог дольше выдержать работу по прокладыванию дороги.

Жара была нестерпимая, вдобавок чаща после ночного дождя выдыхала густой тяжелый пар.

Мы уже совершенно выбились из сил, с нас градом лил пот, а питьевой воды нигде не было и в помине. И вдруг наш Ганс — удача продолжала, несмотря ни на что, сопутствовать нам! — увидел пальму равеналу. Она-то и напоила нас свежим, сладковатым соком. «Кровь» ее обильно текла в наши судки, утоляя жажду лучше любого прохладительного напитка. И это еще не все: ароматные плоды ее — в виде полумесяца — напоминали бананы.

— Вот как заботятся о нас джунгли! — ликовал Джо, после того как наелся нежданно-негаданно привалившим лакомством.

«Интересный человек»! — думал я, украдкой разглядывая его смуглое с высоким лбом лицо и худощавую, но очень крепкую фигуру.

Джо всегда держался бодро и производил впечатление жизнерадостного человека. Самые большие трудности, так же как грозившие ему опасности, он принимал с пренебрежением. За всю дорогу он лишь раз показался мне расстроенным.

С тех пор как мы оставили в саваннах свои аккуратно сложенные стопкой парашюты, прикрыв их восконосными листьями пальмы карнауба, прошла неделя. Мы устроили привал. И, нужно заметить, очень кстати. Мы совершенно выбились из сил. По масштабу примерно установили, где находимся. Оказалось, можно себе позволить роскошь немного передохнуть. А тут еще глазам открылась замечательная полянка: ну как отказаться от привала?

Время шло к полудню. Мы решили расположиться тут до утра.

Койки подвесили к деревьям под естественной крышей из пальмовых листьев; брезентовые палатки нам хотелось приберечь на случай дождя — дождь лил каждый вечер как по расписанию. Зато лес доставлял нам бесплатную «черепицу».

Словом, домашний уют был налицо. В котле у Рикардо, булькая, варился обед. Что до меня, я без особого вдохновения думал о предстоящей трапезе. Меню состояло из одного блюда: жаркого из ревуна. Делать было нечего, хочешь не хочешь обедай, хоть сельва и скупо в тот день угощала.

— Скажи, что ты, собственно, имеешь против моей стряпни? — задирался кубинец, видя мою брезгливую мину.

— О, против твоих кулинарных способностей ничего! — ответил я примирительно. — Просто материал, из которого ты ухитряешься…

— Ты просто глуп! Жаркое совсем приличное!

— Ну и ешь! — огрызнулся я. Обезьянье мясо было сладковато-приторным, и то, что мне удалось уже протолкнуть себе в горло, теперь просилось обратно…

— А я и ем! — ответил Рикардо и в третий раз взял добавку.

— Ну и на здоровье! — буркнул я, но, взглянув на нашего командира, прекратил пререкания. Он сидел напротив нас, улыбаясь, только чуть укоризненно покачивал головой.

На краю леса реял колибри.

— Самая красивая птичка на свете! — заметил Власек, наш немногословный, тихий чех. Он был старше всех нас, ему было уже лет под сорок. Крепкого сложения и нежной души человек, он прежде был преподавателем биологии в Праге. О себе он никогда не рассказывал, я же не мог представить, что именно привело его в наши ряды, настолько он не подходил для обстановки, царившей в войсках специального назначения. Но предъявляемым требованиям он отвечал, да и по физическим данным подходил.

Мы смотрели на живой цветок, опустившийся на дерево. Нам, одичавшим, приученным к безжалостности парням, иногда приятно было полюбоваться естественными перлами природы. Крошечная птичка сверкала драгоценным камнем. Спинка и грудь ее были зеленые, блестящие, живот белый. Хвостовое оперение также было белое, а в середине — сизое.

Птичка вдруг испуганно застрекотала и начала суетиться на ветке. Мы подумали, что она заволновалась, увидев нас.

— Ой!

Переглянувшись, мы взялись за ножи, даже не разобравшись, чей это был крик.

— Ой! — прозвучало еще раз, но теперь уже глухо, инстинктивно.

Стюарт, побледнев, растерянно поднял перед собой левую руку.

На мизинце рядышком огненно-красным цветом горели две капли.

— Вот она! — закричал не своим голосом Рикардо и указал за спину американца, где в траве, слепя пестротой, извивалась тоненькая змейка.

— Коралловая змея! — Лицо Джо так исказилось, будто змея напала на него и он оказался в смертельной опасности. Он выскочил вперед. В руке его сверкнул нож. Змея высоко вскинула свою красивую голову, тщетно пытаясь уклониться от удара ножа.

Когда Стюарта ужалила змея, он сидел на трухлявом пеньке и опирался на отведенную им назад левую руку. После первых минут испуга лицо его обрело свой обычный цвет, более того, оно стало красным, как та змея, которая, между прочим, и под вечер еще извивалась, облепленная крупными черными муравьями.