Галина Черкасова - Абстрактный мир. Трилогия (СИ) Страница 46

И тут я услышала гул, какой бывает в электрическом щитке. Сначала едва слышно, потом всё более отчетливо, гудели поля вокруг костра.

— Ключ, — сказал кто-то у самого уха. И гул вторил ему.

— Ключ, ключ, ключ…

Я вздрогнула, теряя связь с полями. Гул прекратился.

— Кто говорил про ключ? — мне показалось, что я говорю шепотом, но на самом деле я почти кричала.

Инз непонимающе уставилась на меня.

— Что за ключ?

— Ты о чем, Антея? — Хельма недоуменно вскинула брови. — Ключ?

Я опустила голову.

— Показалось…

— Итак, поздравляю вас с поступлением, — заговорил орк, и его голос разнесся над Святилищем, как неведомый гул несколько мгновений назад. — В единстве — сила!

— В единстве — сила! — повторили мы, и в тот же миг огненный столб взвился над холмом, осветив восторженные лица студентов.

— Единство — в нас! — произнесла Инзамар.

— Единство — в нас! — повторили мы.

— Да прибудем мы в мире! — крикнул кто-то с другой стороны костра.

— Да прибудем мы в мире!

— И да прибудет в мире пиво! — заорали дворфы.

На холме стояли огромные бочки с пивом и множество упаковок с пластиковыми стаканчиками. Говоривший орк взял в руки гитару и принялся играть какую-то веселую песенку. К нему присоединились ещё несколько студентов, и вот мы уже танцевали на холме со стаканами пива в руках, обливаясь им и дурачась. У подножья холма в такт музыке плясало пламя костра.

Несмотря на то, что уже давно Древние покинули эти места, никто не посмел петь и танцевать на руинах, поэтому мы веселились на холме, достаточно широком и некрутом, чтобы уместить всех, и таком же лысом, как поляна. Ни одного дерева не было здесь и дальше, до самого моря тянулась голая земля с редкими, кривыми кустарниками.

Перед самым рассветом, устав от танцев и игр, мы уселись на принесенное откуда-то из леса бревно, потягивали пиво и болтали о жизни до университета.

— Ты говорила, что почти не жила в Ашрессшессе, — пристала я к Инзамар. — А где ты была?

— Нет, отчего же. Какое-то время я жила в Шарсе-Шарсе с матерью, даже посещала Святилище Великой Матери, — Инз пожала плечами. — Но я не очень понимаю политику местной религиозной аристократии.

— Чего? Да ну их во Тьму! Расскажи, где ты бывала?

Инзамар задумалась, мечтательно улыбаясь.

— Мои родители, сколько я себя помню, работали дипломатами, — заговорила она, оборачиваясь ко мне и сверкая желтыми, как луна глазами. — В детстве мы с отцом гуляли по туманным долинам Капели Льона, где солнце встает серебряным, а садится золотым, ездили на сернах к водопадам Альманолла, наблюдали за гейзерами на севере эльфийских земель, в парке Вечного Жара. Я выучила семь диалектов эльфийского, приноровилась танцевать Радугу Фей, но так и не сумела найти общий язык с представителями этой расы. Высокомерные, чопорные, жестокие, считающие свою расу идеальной и единственно достойной править планетой, эльфы разговаривали с нами сквозь зубы. Встречались среди них, конечно, и довольно милые особи, но…, — Инзамар пожала плечами. — Это было давно.

— Мы уже успели заметить, как странно ведут себя коренные эльфы, — заметила Хельма, подмигивая мне.

— Ага, — кивнула я, вспомнив Нарому. — Продолжай.

— Потом были суровая Сешейская равнина с её чудовищными смерчами, за которыми я наблюдала, сидя в метеорологической башне, вместе со стареньким, но шустрым гоблином профессором Клагти и его молодыми ассистентами. Великолепный подземный Дефомор — «город без кандалов» — со множеством огромных скульптур, выдолбленных прямо под сводами пещер-площадей в память о веках кевтского гнета. Были и дикие, жестокие джунгли восточных островов, куда Эрзамон высадил свои войска в надежде отхватить кусок у молодого гоблинского государства. Извини, Анти. Помню я и сам Эрзамон — полноводные реки и коричневые пляжи, суровые пики могучих гор Гера Фаза, строгость, холодность и серость делового Герфезона, развязность и веселость дворфийского Релмаара, роскошь, блеск и пафос богатого Хемфорта.

— Да, отвратительный город, — вставила я, сдерживая икоту. — Хотя я там никогда не была, но вот люди, люди оттуда… ик… плохие…

Инзамар помнила всё — радость того момента, когда в общении с иноязычным собеседником тебе уже не нужен словарь, когда ты, не фальшивя, напеваешь под нос народную песню одного из гоблинских, дворфийских или эльфийских племен, когда твой дом полон друзей, ни капли на тебя не похожих, но веселых, добрых и отзывчивых.

— Я люблю земли свободных кланов — бескрайние степи, широкие, строптивые реки, крутые, зеленых холмы и изумрудные луга, где пасутся горные бизоны, каменные кладбища и затерянные в горах святилища предков, многоуровневые города, военно-спортивные лагеря и обширные, богатые имения глав кланов, — переходя на шепот, закончила свой рассказ Инзамар. — Мир огромен, поля же делают его бескрайним.

Я не без зависти слушала подругу. Мне-то даже представить было сложно такие красоты.

— Мар не похож на других орков, — внезапно произнесла негурка. — Нет, внешне, конечно, похож, они все на одну рожу… Да чего вы смеетесь?

— А меня дома ждет один симпатичный дворф, — доверительно сообщила Хельма. — У него большой завод по производству пива.

— Ты хотела сказать, большое пузо? — подначила Эдма.

— Тебе завидно, а?

— Дааа, всегда мечтала о пивном дворфийском брюхе!

Я смотрела вдаль, предаваясь мечтам о будущем, которое казалось таким радужным и прекрасным. Горизонт светлел — приближался рассвет, и мягкий ветер гнал по пустоши пыль, песок и соленый запах моря.

— Пойду, возьму ещё пива, — сказала я, поднимаясь.

Полных бочек почти не осталось, и мне пришлось пройти вдоль холма немного дальше. Народу поубавились: большинство студентов отправились по домам, утомленные насыщенным событиями днем, другие же, наиболее стойкие, ждали рассвет, сидя на чем попало — на бочках, картонках, собственных куртках. Один гоблин вообще уснул и спал возле бочки, свернувшись калачиком.

Я прошла бы мимо, даже не заметив его, но внезапно кто-то отчетливо произнес.

— Ключ…

— А? — я обернулась.

Гоблин хрюкнул во сне.

Поискав глазами источник звука и не заметив никого, способного внятно говорить, я пожала плечами и двинулась дальше. Мало ли что могло пригрезиться рано утром после бессонной ночи с пивом.

Холм оканчивался крутым обрывом, как будто что-то мощное разворотило бок возвышенности, глубоко вгрызшись в почву. Я прошла по самому краю, вглядываясь в провал, и едва не свалилась вниз, споткнувшись о торчавший из земли камень.