Джеймс Тейбор - Глубокая зона Страница 47

На дальней стене находилась еще одна большая красная кнопка, рядом с ней – два светодиода, красный и зеленый. Он нажал кнопку и стал ждать. Дверь из нержавеющей стали сдвинулась справа налево, и Барнард шагнул сквозь проем. Дверь быстро закрылась, надулись воздухонепроницаемые уплотнения.

Он оказался в одном из самых смертоносных мест на земле. Разрыв с булавочную головку в костюме для любого из имеющихся здесь патогенов будет все равно что отрытая нараспашку дверь. Если после такого разрыва вдруг нарушится избыточное давление в костюме, миллионы патогенов хлынут внутрь, и он умрет одной из самых страшных смертей, меньше чем за неделю.

Лаборатории УБЗ-4 были, как правило, небольшими – из-за чрезмерно дорогого строительства и содержания. Это касалось не только самих лабораторий, но и всех систем безопасности и герметизации, сбора и распределения воздуха и жидкостей, обеспечения отказоустойчивости, а также сверхсложного оборудования, например, растровых электронных микроскопов. Каждый квадратный фут лабораторного пространства стоил две тысячи долларов и требовал пятнадцати дополнительных квадратных футов для установки побочного оборудования, той же стоимостью. Таким образом, для лаборатории площадью в одну тысячу квадратных футов нужно было еще пятнадцать тысяч квадратных футов для вспомогательных работ, и общая стоимость составляла тридцать два миллиона долларов. Дороже чем космический челнок – если сравнивать стоимость единицы площади.

По обеим сторонам помещения были установлены рабочие столы из нержавеющей стали высотой по пояс. На них лежали необычные измерительные приборы, прозрачные ящики, лотки с культурами. Над столами вентиляторы в алюминиевых кожухах непрерывно вытягивали воздух, поддерживая в лаборатории отрицательное давление. За одной из стоек работала Эвви Флеммер.

– Что-то ты долго. – Голос Кейси приглушал пластиковый колпак. – Повернись, я тебя подключу.

– Совсем разучился надевать костюм, – смущенно отозвался Барнард. – Спускаюсь сюда не так часто, как хотел бы. Утратил навыки.

Он подождал, пока Кейси подключал желтый, подвешенный к потолку шланг от встроенной системы подачи дыхательного воздуха. Хорошенько изогнувшись, это можно сделать самостоятельно, однако намного легче, если тебе помогают. Самоблокирующаяся втулка соединилась с кольцевым клапаном на спине у правого плеча. Как только она встала на место, Кейси нажал на ручку клапана, открыв доступ воздуха, а затем отключил воздушный блок системы ИСОЖ.

– Говоришь, появилось что-то обнадеживающее?

– Да. Подойди сюда, – сказал Кейси, подвигаясь к электронному микроскопу.

Прибор представлял собой белую трубу длиной восемь футов, ощетинившуюся многочисленными выступами, ручками управления и деталями. У основания располагался смотровой экран размером двенадцать на двенадцать дюймов и бинокулярный увеличитель, как у обычных микроскопов. Барнард склонился над экраном. При помощи мощного манипулятора и шкальных дисков размером с печенье Кейси поправил настройки. Оба ученых оставались на ногах. Стульев и табуреток в лабораториях УБЗ-4 не предусматривалось: сидеть в защитных костюмах неудобно.

– Вот. Наша новая АКБ.

Кейси двигал ручки управления, и на экране все четче проявлялось изображение. За годы работы Барнард видел тысячи микробов и до сих пор удивлялся их красоте. В детстве у него был калейдоскоп – трубочка, при вращении которой цветные кусочки стекла перегруппировывались в изумительные узоры. Когда он описывал видимый в микроскоп мир другим людям, наилучшей аналогией, приходившей на ум, представлялся калейдоскоп. Но действительность поражала куда больше: неземная красота, все цвета спектра и все формы, которые только можно представить. Творение Бога… или Дьявола. Стрептококки – горящие красные солнца на фоне желтого, как сливочное масло, неба. Нейссерия гонореи – золотые шары с развевающимися золотыми волокнами, напоминающими волосы утопленницы. Дифтерийная коринебактерия – изящные зеленые палочки с бордовыми наконечниками, их скопления будто клумбы с тюльпанами.

Изображение обрело резкость, и Барнард разглядел полдесятка продолговатых объектов с гладкими белыми контурами и насыщенно-красными, как бургундское вино, тельцами. Глубина окраски усиливалась к центру, где цвет был уже черным. Если это увеличенное в миллион раз изображение вставить в рамку и повесить на стену, оно вполне могло бы принадлежать кисти де Кунинга или даже Ван Гога – в самые остродраматические моменты жизни.

– А теперь то, что я хотел показать.

Изображение изменилось – на экране возникли вытянутые фигуры самого насыщенного лилового цвета, белые по периметру. К центру тон сгущался, однако приобретал не черный, как на предыдущей картинке, а красноватый оттенок. Белые контуры были не гладкие и цельные, а зазубренные и растрескавшиеся.

– Вы взломали генетический код? – В костюме Барнард разговаривал как из шкафа, но возбуждение в его голосе было трудно не заметить.

– Именно!

– Как?

– Нарушили оболочку. Взяли митохондриальный материал и сломали защиту, чтобы добраться до генов.

– В чем же состоит «но»? Если бы его не было, мы с тобой уже отплясывали бы у меня в кабинете…

– «Но» заключается в том, что мы сами не поняли, как это получилось. Ты ведь знаешь, игры с генами плохо заканчиваются.

– Все равно что делать операции на мозге отбойным молотком.

– Ага. Хитрость в том, чтобы не порушить все на корню.

– Итак, что у нас по срокам?

– Чтобы проделать это еще раз? Если смотреть реалистично, дня два. Может, три.

Барнард разинул рот. В последнее время он слышал только плохие новости и уже был готов к тому, что Кейси заговорит о неделях и даже месяцах.

– Ей-богу, Лу. Это невероятно! Можно доложить президенту?

– Ну, не хотел бы я наобещать и не выполнить… Хотя… Думаю, доложить можно. Достаточно хорошая новость для тебя?

– Более чем.

– Это лишь начало, Дон. Нам еще работать и работать.

– Понимаю, но с учетом того, что ты показал, мы сделали огромный шаг вперед.

– Да. Полагаю, что так.

Кейси подавил улыбку, но его глаза сияли. Барнард был привязан к Кейси – почти как к своим товарищам во Вьетнаме. Он с удовольствием остался бы здесь до конца смены, да не одной. Однако ему предстояло доложить новости. К тому же он прекрасно понимал, что своим директорским присутствием отвлекает сотрудников от работы. И все равно не хотел уходить. Наверху, у себя в кабинете, где из окон лился солнечный свет, в костюме-тройке он чувствовал себя не на месте. Здесь, внизу, было хорошо. Смертельно опасно, но хорошо.