Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса Страница 48

Замке не заставил себя долго упрашивать. Тем более что из котла невероятно аппетитно пахло гороховым супом с ребрышками, кусочками мяса и сала.

Через час, утолив голод и даже испив чаю, дополнительно доставленного двумя итальянскими солдатами, Юлиус блаженно растянулся в тени грузовика. От машины приятно пахло маслом и надежной защитой.

— Хорошо… — вслух сказал Замке. — Так хорошо…

— Интересно, что вам так нравится?

Юлиус повернул голову вправо и увидел Ягера, ломающего свой «стек» в руках. Прутик гнулся, потрескивал, но ломаться отказывался.

— Состояние. Особенное состояние покоя, Людвиг. — Профессор пребывал в благостном расположении духа. — Вы совершили настоящий подвиг. Такая еда. Как вам это удалось? Безопасность… Такой покой…

— Так я вам сейчас несколько подпорчу удовольствие, дорогой профессор. — Тон Ягера не понравился Замке.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось? Нет. Пока ничего. Посмотрите на север…

— Что?.. — Но пояснений не требовалось. С севера, обложив весь горизонт, двигалась черно-синяя туча. И грязно-серые полосы тянулись от нее к земле. — Дождь?!

— Судя по всему…

— Бред, мы же в пустыне, это явление тут крайне, невероятно редкое! Уже достаточно удалились от побережья! Такое может случиться…

— Раз в три года, — перебил его Ягер. — Радуйтесь, исследователь внутри вас должен просто скакать от восторга. Правда, это продлится недолго, судя по всему…

Словно подтверждая его слова, по всему городу завыли собаки.

— Часовые! — заорал Ягер. — Будите всех! Тревога!

В мгновение ока лагерь превратился в растревоженный улей. Солдаты, успевшие задремать после обеда в тени, с заспанным видом носились из стороны в сторону. Вокруг стремительно темнело, небо наливалось тяжелым свинцом, и только где-то далеко на юге можно было видеть ярко-голубую полоску чистого неба, и от этого темнота вокруг становилась все более и более удушающей.

— Что вы бегаете, насекомые?! Немедленно укрепите грузовик. А вы трое — второй. Живее, свиньи! Богер, будите штурмбаннфюрера!

Этого уже не требовалось, из «фиата» выползал заспанный Фрисснер.

— Черт возьми! — Артура немного мотало из стороны в сторону, он явно был разбужен где-то посреди самого глубокого сна. — Что произошло?

— Похоже, на нас движется что-то вроде шторма, командир, — сказал Богер. — Штурмбаннфюрер принял на себя командование и всех гоняет.

— Какого черта? Ягер, что вы делаете? Дождь — это не артобстрел, в самом деле.

— Вы что, не понимаете? — сказал Ягер, но внезапно поднявшийся ветер отнес слова в сторону. — Вы не понимаете? Это не просто дождь! Это не может быть просто дождь! Это нечто вроде апокалипсиса, дьявол его разбери!

— С чего вы взяли? — Ветер швырнул в лицо Фрисснеру облако песка, смешанного с пылью. — Тьфу! С чего вы взяли?

— Вам не понять, — преодолевая упругое сопротивление ветра, Ягер приблизился к Фрисснеру. — Вам не понять этого, с вашими материалистическими убеждениями. Я чувствую это! И, наконец, проснитесь, посмотрите на север, к нам приближается сам Сатана!

Вслед его словам из глубин тучи ударила ветвистая, злая молния. Близко ударила, что подтвердил последовавший сразу за ней оглушительный раскат грома.

— Через несколько минут тут начнется локальный всемирный потоп.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — сказал Фрисснер.

— Я тоже надеюсь. — Ягер пытался открыть дверь «фиата». — Однако автомобили следовало бы закрепить, а солдатам укрыться в безопасном месте. Чертова дверца!

— Она закрыта, Ягер, закрыта… — Артур открыл соседнюю дверь и дернул внутри рукоять ручного тормоза. Резко треснули шестеренки. — Не теряйте головы. Я полагаю, вы это хотели сделать?

— Да… — Ягер недовольно отвернулся. — Вы правы. Терять голову не стоит, именно этого они и добиваются.

— Кто?

— Не знаю, — после минутной паузы ответил Ягер. — Но кто-то добивается! Может быть, сама пустыня! Может быть…

— У вас очередной мистический приступ. Не придавайте слишком большого значения обычным трудностям, которых с лихвой хватает в любой экспедиции.

Ягер ничего не ответил. Может быть, потому что не хотел выяснять отношения с Фрисснером, а может быть, просто потому, что ветер неожиданно стих. Мир погрузился в полумрак, воздух стал вязким, казалось, что его можно резать ножом, как масло, можно мять руками, как глину, но дышать им невозможно.

— Всем в укрытие, — в наступившей тишине команда Фрисснера прозвучала особенно внушительно.

Солдаты кинулись к ближайшему дому, откуда навстречу им выскакивали встревоженные шумом итальянцы. Немецких солдат беспрепятственно пустили внутрь. Было видно, что итальянцы тоже напуганы и сейчас, перед лицом грозного противника, люди превратились в обычных животных, сбивающихся в стаю.

Когда первые тяжелые капли достигли земли, Ягеру показалось, что в воздухе раздался тихий смех. А может быть, шепот. Сотен, тысяч, десятков тысяч людей, по нарастающей… Как будто каждая капелька, перед тем как разбиться о булыжную мостовую, смочив собой пыль, хотела что-то сказать и говорила, говорила! Не разобрать что. Несколько итальянцев, что в недоумении остались стоять на улице, почувствовав дождь, кинулись с воплями в дом, а оказавшись внутри, они заговорили тише, еще тише и, наконец, замолчали, ощутив ту тягостную атмосферу, которая нависла над всеми.

Напряжение нарастало вместе с дождем. Каждый солдат чувствовал, что сейчас что-то произойдет. Обст вспомнил, как на передовой такое происходило неоднократно, когда, проснувшись рано-рано, все мучительно прислушиваются к хрупкой тишине в ожидании утреннего артобстрела. Бывало так, что у некоторых солдат начиналась истерика. Они стремились забиться в укромные уголки, спрятаться, заткнуть уши… Истерика проходила с первыми артиллерийскими залпами.

«Господи, ну когда же это произойдет?! Пусть это случится», — внутренне взмолился Обст. Он не знал, что «это» должно случиться, как оно будет выглядеть, но ждать было невыносимо.

И словно в ответ на его просьбу небо над Тмессой вспыхнуло и вслед за этим грозно рявкнуло! Все пригнулись… Но напряжение спало… Как будто стало легче дышать. Солдаты начали озираться. И только Муамар стоял мрачнее дождевой тучи, в самом дальнем углу, упершись взглядом в пол, Ягеру казалось, что проводник находится невероятно далеко. Где-то не здесь… Однако не это тревожило Ягера. Было нечто странное в самом облике Муамара, что-то цепляло взгляд. Не давало спокойно отвернуться от того угла, в котором сконцентрировалась тьма… Ягер уже было шагнул в сторону проводника, не зная зачем, как его отвлек резкий шум на улице и шепот, пронесшийся по рядам солдат. Усилился дождь.

То, что последовало затем, Ягеру показалось настолько омерзительным, что он закрыл глаза. Под потоками воды улица вскипела. Грязь на булыжниках вдруг зашевелилась, как живая, поползла, сбиваясь в одно большое, самостоятельное насекомое. Огромную сороконожку, бегущую на тонких ножках. И через мгновение улицы городка Тмесса превратились в один сплошной, непроходимый поток. Дождь был такой плотности, что за его стеной потерялись и грузовики, и легковой «фиат», и легкомысленно забытая поваром полевая кухня.

Полило с потолка. Итальянцы заволновались.

— Что это? — спросил Богер.

— Судя по всему, крыша с дырками, — спокойно ответил Фрисснер. — Дом-то не из камня… А так, глиняная мазанка…

В потолке образовалась маленькая дырочка. Через нее внутрь потек тоненький ручеек. Затем больше, еще больше. И вдруг целый пласт потолочных перекрытий с шумом, словно вздохнул слон, ухнул внутрь вместе с водопадом грязной воды!

Дико закричал задавленный солдат. Кого-то погребло под обломками, кто-то наглотался глинистой воды и отчаянно кашлял, стараясь держать голову выше. Те, кто уцелел, бросились вытаскивать заваленных.

Медленно, но верно вода прибывала. Тяжелораненых и тех, кто был без сознания, уцелевшие держали на весу. Огромная грязевая сороконожка заползла в помещение через порог.

— Оставьте! — крикнул Ягер тем, кто пытался, по колено в воде, вытащить кого-то из-под завала. — Оставьте! Сейчас вам будет не до него! Ему уже не поможешь…

— Он не понимает, — сказал Фрисснер. — Он итальянец.

— Черт… Я не разобрал. Они сейчас все одинаковые.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что сейчас им будет не до погибших?

— А вы еще не поняли? Мы в ловушке. Здание вот-вот развалится, к чертовой матери! Это глина! Она не рассчитана на потоп! Выйти из здания мы не можем, нас просто унесет. Посмотрите, что делается на улице.

По улице неслись потоки грязи, мусора. Иногда проплывали, словно корабли, крупные бревна, доски, Фрисснер понял, что это части сорванных дождем крыш.

— Господи, я представить не мог, что вода может быть такой… Кто бы мог подумать, в пустыне…