Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон Страница 48

Я подкинул дровишек и хлебнул теплого вина. Мне захотелось прогнать прочь грустные мысли, что и было легко и непринужденно сделано.

Закрыв глаза, я подал сигнал Морфею, приглашая божество сновидений в гости. Мне кажется, на моем месте следовало дать этот сигнал выстрелом из стартового пистолета. Видимо, ему у меня было не очень уютно, коль он так долго игнорировал мое приглашение. Я заметил, что этот олимпийский бог — существо очень капризное и привередливое, ну прямо как кошка, гуляющая сама по себе. Морфей навещал меня, когда ему самому вздумается, иногда совершенно пренебрегая моими пожеланиями. Вот и сейчас сон никак не желал окутывать меня своими сетями, вместо него приходили воспоминания. Перед мною появился расплывчатый мираж, материализовавшийся в танцевальный зал «Лябамбы», московского клуба с латиноамериканской начинкой.

Мы пришли в клуб в начале второго ночи, и народ зажигал там по полной программе. Веселые мелодии меренге, сальсы, самбы и румбы сменялись песнями сказочницы Мадонны, попрыгуньи Джерри Хэллэвел. Заводные песни сыпались, словно из рога изобилия, и, как это подчас случается к середине ночи, народу было уже все равно, что играет и кто поет. Впрочем, до кульминации веселья оставалось еще далеко, и мы с Евой смело ринулись в самую гущу друзей латиноамериканских танцев.

Ева, совершенно не умевшая танцевать, восполнила сей недостаток выплеском эмоций. Если бы в тот момент подвести к ней провода, то получаемой энергии хватило бы на освещение целого района. Но, увы, она была девушкой с непостоянным и холерическим складом характера, и поэтому идея о создании компании «Еваэнерго» оказалась отвергнутой.

Это был вихрь или, точнее, смерч невообразимых фигур, способный обратиться в стихийное бедствие. И первым пострадавшим был я. Она прыгала, вертелась вокруг собственной и моей оси и почти каждый раз оказывалась на моих ступнях. Мне еще повезло, что ее обувь была без шпилек, иначе тогда я уехал бы не домой, а в больницу на машине «скорой помощи».

— Что случилось? — сквозь какофонию звуков прокричала Ева.

По всей видимости, она наконец увидела на моем лице очередную реакцию на ее приземление.

— Старушка моя, ты окончательно и безжалостно сокрушила мои конечности… В кого ты такая жестокая?

— Крокодил ты мой зеленоглазый, не плачь, я буду приносить тебе гостинцы, — сказала она и, знаете, так по-матерински погладила по голове, что я готов был замурлыкать, — каждый день гостинцы, представляешь?!

— Я согласен, добрая душа, можешь продолжать дальше скакать и танцевать. Мои ноги в твоем полном распоряжении. Да что там ноги, и сердце тоже!

— Вероника, Вероника! — вдруг закричала она и стала призывно размахивать рукой. Я оглянулся. Сквозь толпу танцующих к нам пробиралась Мартышка. Эта была та пигалица, с которой Ева и еще одна подружка вместе сидели в «Елках» в тот самый вечер, когда мы познакомились.

— Привет, Вероника! — обрадовано воскликнула Ева и обняла свою подружку.

Они по-девичьи чмокнулись. Мартышка посмотрела на меня.

— Привет, — сказал я ей.

— Приветик, — ответила она, как-то странно на меня глядя.

— Ну, рассказывай, какие у тебя новости? — спросила Ева подругу, когда мы устроились за столиком.

— О, у меня все отлично! Через три дня улетаю в Таиланд. Хочу посмотреть на земной рай. Да и обстановку хочется сменить.

— Что случилось?

— Да так, — грустно ответила Вероника, — проехали.

Она вздохнула, скорчила забавную гримаску и развела руками. Ева рассмеялась:

— Так ты опять была безнадежно влюблена?

— Угу, — ответила со вздохом Вероника. — Он сказал, что ему нравятся блондинки… Короче, он точь-в-точь описал тебя… Ну, допустим, я бы могла перекраситься. И даже грудь увеличить. Попа же и без этого у меня шикарная, — Вероника смешно шлепнула по своей симпатичной попке. — Но мой рост — его-то не увеличить… Значит, не судьба! — девушка опять состроила смешную гримаску. Подруги засмеялись, но по глазам Вероники было видно, как сильно она переживает.

— Дурачок он, ничего не понимает в девушках! Ты — золото. Дай я тебя поцелую. Этот глупый обожатель блондинок не знает, что маленькие женщины созданы для большой любви.

Я смотрел в зал, когда подруги обсуждали сердечные дела, но, услышав последние слова Евы, повернулся к ним. Я посмотрел на Мартышку и увидел, что на самом деле она прикольная девчонка и что с ней кому-то будет очень легко и хорошо. Вероника поймала мой взгляд и улыбнулась.

Раньше я никогда не задумывался о так называемых знаках судьбы. И вот вспоминая в полном одиночестве события последнего года, я пришел к мысли, что кто-то там, наверху, подавал мне знак. Тогда я его не заметил… А вот сейчас подумал, что, наверное, не случайно заиграла в тот вечер песня из моего школьного детства: «Но яркий свет и долгий взгляд меня просили с тобой пойти потанцевать. Тепло руки, слова твои мне говорили, что ты мне нравишься…»

Чтобы как-то утешить Веронику, я пригласил ее на танец. Мы смотрели друг другу в глаза. Мне показалось, что они у девушки разного цвета. Правый выглядел коричневым, а левый — почти светло-зеленым. И это было так трогательно, что я готов был сделать для Вероники все, что угодно, отправиться за нею хоть на край света. И готов поспорить, что она чувствовала то же самое.

— Эх, ну и осел же я… Нужно было не пялиться на нее, а хватать в охапку и бежать, — сказал я себе.

Прожорливый, как акула, огонь снова потребовал подбросить ему дровишек. Да, нужно было именно хватать и драпать, устроить похищение сабинянок! Тем более что, на мой взгляд, Вероника весила чуть больше жирного домашнего кота! Я вспомнил, как меня тогда потянуло к этой миниатюрной девушке. Но ведь я осел, который слишком долго и чересчур много думает.

Я уже набрал в грудь воздуха, собираясь признаться Веронике в этом, нахлынувшем вдруг чувстве, но Ева, словно заметила наш обоюдный порыв, и тут же пресекла попытку оживить древнюю легенду о похищении благородных девиц.

По лицу моей сердцеедки пробежала туча. Надвигалась буря.

— Ну что ты расселся, пошли танцевать, — рассержено сказала она, едва мы вернулись с Вероникой за столик, и схватила меня за руку.

Клуб мы покинули часов в семь утра. Повеселились мы тогда просто замечательно. Встреча с Вероникой как-то само собой забылась, тем более что в ту ночь мы ее больше не видели, а Ева о ней не заговаривала. Я думаю, Вероника ушла почти сразу после нашей встречи… Надеюсь, она ушла одна.

Сон никак не шел, и я еще долго вытрясал из торбы памяти многие уже почти забытые события своей жизни. Теперь у меня появилась возможность посмотреть на них со стороны и увидеть в несколько ином свете, в свете моего полного одиночества. И еще. Стоило мне закрыть глаза, как тут же появлялся образ Вероники. И от этого мое одиночество становилось еще тяжелее и невыносимей.