Андрей Коробейщиков - Пустенье Страница 49

– Постой, но ведь зедарк напал и на нас тоже, значит, это и наша битва? – Филатов обвел рукой своих будущих утренних попутчиков.

– Конечно, потому что мы как-то связаны, если уж судьба свела нас вместе. Может быть, это наследие прошлых жизней и зедарк пришел оттуда, а может, это основа грядущих пересечений – не важно. Важно то, что каждый из нас должен посмотреть на своего Зеркальщика, свою темную половину. Все люди пытаются избежать этого, но темная половина рано или поздно все равно дает о себе знать. Она проявляет себя как болезнь, несчастье, враг, который угрожает вам смертью. В нашем случае это зедарк, и так как он выбрал в качестве своих основных противников меня и Максима, то соответственно именно мы вынуждены противостоять ему в этой мистической битве. Для вас же существует выбор: вы можете отойти в сторону, а можете присоединиться к этой битве, введя зедарка в свою личную историю. Но вы должны доверять своим чувствам, которые должны подсказать вам: ваша ли это битва и стоит ли вам ввязываться в нее. Не забывайте, принимать на себя чужие битвы – занятие глупое и недальновидное. Хотя вы, конечно же, сами принимаете решение. А сейчас давайте ложиться спать, мы и так изрядно засиделись. Завтра нам всем будут необходимы свежая голова и отдохнувшее тело.

– Я не смогу заснуть, – пробормотала Анна, хотя было видно, что девушка измотана до предела переживаниями минувших событий.

– Да, Данилыч, давай еще немного посидим, – Филатов наклонился к самовару, который стоял рядом со столом, и налил себе в кружку горячего чая. – А ты нам на ночь страшные истории порассказывай, а? Я, например, хотел бы услышать историю про Барнаульский Колодец. А то живу в нескольких часах езды от такого фундаментального места, а слышу про все это в первый раз.

– Про Колодец, говоришь? – Данилыч тоже налил себе чай и, поудобней устроившись на диване, словно и вправду собираясь рассказывать взрослым людям длинную и страшную сказку, заговорил:

– Эта история на самом деле началась очень давно. На месте, где сейчас стоит город, раньше шумела тайга, переходящая в дивные зеленые поля…

Прощание было долгим и даже чересчур затянутым. Данилыч, попрощавшись с Санаевым и Арамовой, о чем-то шептался невдалеке с Филатовым. Максим, наоборот, стоял рядом с молодой парой.

– Вам хоть есть куда поехать-то? Всеволод кивнул:

– Да, Виталий нас пригласил к себе. У него в Новосибирске квартира еще одна однокомнатная есть, так она пустует. Поживем там месяц-другой, глядишь, и вправду все образуется…

Максим вздохнул и пожал плечами. Они уже все сказали друг другу, и теперь между ними было лишь чувство того, что их пути расходятся. Может быть, даже навсегда. Они опять расходились на два разных мира. Мир, где оставались «СИУС», «Темный Ветер» и привычные житейские проблемы, которые просто нужно было научиться решать. И мир, где бил из-под земли столб невидимой энергии, где люди могут передвигаться в телах зверей и птиц, где был ослепленный маниакальной злобой зедарк, где оставались ведун Данилыч и Максим Ковров.

Иногда эти миры пересекались в самых непредсказуемых местах и временах, и в точках пересечения возможны были вот такие странные и полные напряженных приключений встречи.

***Горный АлтайВолки выбежали на просеку, разбиваясь по ходу движения в каком-то определенном порядке, в соответствии с иерархией стаи, существующей даже в минуты смертельной опасности.Охотники, три молодых человека, прилетевшие на Алтай из Новосибирска и нанявшие проводника, выведшего их на волчье загонье, были готовы к появлению зверей. Два выстрела ухнули почти одновременно, и один из волков, взвизгнув, споткнулся и, кувыркнувшись в воздухе, упал на траву, забившись в предсмертной агонии.

– Есть! – один из охотников победно махнул рукой и жадно приник к оптическому прицелу «Тигра», разгоряченный успехом и особым азартом, возникающим в процессе убийства, узаконенного «отстрельной лицензией». Карабин резко выплюнул еще одну пулю, которая прорезала пространство, догоняя напряженное волчье тело, пытающееся раствориться в таежной чаще. Раскаленный металл с хищным треском, слышным только самой жертве, жадно впился в бок волчице, которую развернуло ударом пули, отбросив в заросли папоротника. Еще две пули просвистели мимо. Одна из них с отвратительным чмоканьем ударилась в ствол кедра, оставив на коре аккуратную круглую дырку. Вторая сбила клок шерсти с одного из молодых волков, успевших скрыться в кустарнике. Три горячих ствола разочарованно опустились вниз, словно давая лесу небольшую передышку.

Проводник, пожилой алтаец, молча смотрел, как вооруженная молодежь спускается с пригорка на просеку, и один из метких стрелков срезает с мертвого тела огромным армейским ножом свои охотничьи трофеи: кончик хвоста и окровавленные клыки. Двое других пошли к израненной волчице, которая еще ворочалась в папоротнике, издавая скулящие предсмертные хрипы.

– Слышь, Рома, – один из них кивнул проводнику, подзывая его к себе, – а волчонка здесь нельзя раздобыть?

– Тебе зачем? – спрашивает проводник, косясь краем глаза на труп волка рядом с ногами охотника.

– Ну тебе какая разница? – молодой стрелок ловко перезаряжает карабин, насмешливо поглядывая на алтайца, – с собой хочу забрать. Вырастить.

Проводник качает головой.

– Не сможешь вырастить. Это же не собака. У них другая жизнь. Убьешь все равно потом.

Охотник смотрит, как двое его товарищей вытаскивают из зарослей папоротника уже мертвое тело и склоняются над ним.

– Да что ты базаришь ерунду? Люпус, он и есть люпус. Что собака, что волк. Одна хрень. Короче, найди мне щенка, поменьше. Найдешь – пятьдесят баксов…

Проводник Рома деловито кивнул. Для него пятьдесят долларов были весьма солидной добавкой к стандартной оплате, а найти волчье логово было для него делом привычным и, можно даже сказать, обыденным.

Спустя полчаса они миновали заброшенный полевой стан и вышли к старой, полуразвалившейся избе, чернеющей сгнившими бревнами.

– Вот здесь у них нора, – Рома кивнул молодому парню на большой заросший лесом холм невдалеке.

– Ну так пойдем? – было видно, что молодые люди уделяют много внимания своему физическому состоянию, потому что получасовой переход их нисколько не утомил.

– Пойдем, – прищурившись от солнца, согласился проводник, и четверо людей вошли в предгорный лес, встретивший их настороженной трескотней кузнечиков.

***Они остановились около того же уличного кафе, где обедали Санаев с Арамовой несколько дней спустя. Все столики были заняты, и шашлыч­ник, молодой парнишка восточной внешности, вынес для них дополни­тельный комплект из своей палатки. Столик он собрал за несколько минут, протер его влажной тряпкой и, подставив стулья, побежал к мангалу, на котором аппетитно дымились на длинных шампурах зажаристые шашлы­ки.

– Что-то сердце у меня неспокойно как-то… – Филатов глубоко вздох­нул, стараясь не смотреть на своих собеседников. – Вроде все правильно, а как-то не на месте что-то…