Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня Страница 49

— Нет, барон, уж это вы оставьте. Я вам советую заниматься только Невидимыми, а туземцев уж вы предоставьте нам. И это будет даже лучше для вас самих, иначе мы не можем ручаться за вашу жизнь.

— Честное слово, граф, я вас совершенно не понимаю!

— Виллиго не такой человек, чтобы простить подозрения в измене; к тому же он дикарь и не остановится ни перед чем.

— Из ваших слов, граф, я вижу, что этому туземцу вы верите больше, чем мне.

— Я не то хотел сказать. Я хотел только внушить вам, что Виллиго стоит выше всяких подозрений. Да вот вам доказательство: неизвестные злодеи нынешней ночью дали мне какого-то усыпительного средства, выкрали меня из гостиницы, посадили в карету и повезли. Виллиго спас меня один. Он убил моих похитителей…

— Может ли это быть?..

— А между тем это так. Найденные четыре трупа — дело его рук.

Сыщик совершенно оторопел и не знал, что сказать.

— Вы теперь видите сами, сударь, — продолжал граф, — что мы не можем сомневаться в честности Виллиго… Но оставим это. Поговорим лучше о нашем деле. Скажите, что, по вашему мнению, могут предпринять против меня в настоящее время Невидимые? Говорите откровенно.

— Откровенно, граф? Вы позволяете?

— Разумеется. Я вас об этом прошу.

— Так я должен вам сказать, что вы теперь находитесь в их руках, и у вас нет никакого спасения, кроме…

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что вам нет иного выбора, как согласие на два упомянутых мною условия или же смерть.

— Как вы смеете мне так говорить?

— Я просто снимаю наконец маску.

— Значит, вам поручено моими врагами…

— Теми, кого вы совершенно напрасно считаете врагами…

— Но кто же вы, наконец?

При этом вопросе сыщик выпрямился и для вящего эффекта медленно, раздельно проговорил:

— Я… член… Общества… Невидимых.

Три друга вскрикнули от удивления и гнева и вскочили со своих мест, хватаясь за револьверы.

— Ни с места, — сказал самозваный барон де Функаль, — или вы погибли!

Дрожа и бледнея от негодования, граф д'Антрэг, Дик и Лоран остановились в оборонительных позах.

— Итак, вы завлекли нас в гнусную западню! — сказал с презрением Оливье. — Вы получили деньги и с нас, и с Невидимых.

— Вы ошибаетесь. К Обществу Невидимых я принадлежу вот уже десять лет. Когда господин Лоран приехал в Париж за сыщиком, мои начальники велели мне ехать с ним. Я не мог ослушаться и отправился в Мельбурн.

— На наш счет!

— И это неправда; кредит, открытый вами для меня в Париже, и здесь остался нетронутым… Мне даны были относительно вас широкие полномочия, но меня тронула ваша молодость, и я решил дать вам возможность спастись. Я не враг вам, право. Это я выхлопотал позволение заключить с вами договор. Примите наши условия… Подумайте, граф… Господа, вы, кажется, желаете добра господину д'Антрэгу. Посоветуйте ему не упрямиться.

Дик и Лоран презрительно промолчали, а граф Лорагю твердо отвечал:

— Никогда! И пожалуйста не говорите больше об этом.

— Как угодно. Только уж потом на меня не пеняйте.

— Вы подло поступили со мной; вы обманули доверие моего отца, обманули доверие Лорана, вы заманили меня в западню…

— Граф, я на вас не сержусь за эти слова. Скажу одно: вы все вините меня. Но вспомните, что я только орудие… Что я действую так, как мне велено, что я не смею ослушаться. Я не имею права отказаться даже от бесчестного поручения. И клянусь вам, граф, мне моя роль в этом деле невыносимо тяжела, так тяжела, что я сказать не могу. Недаром же я употребил все усилия вас спасти… И Бог видит, как мне грустно, что эти усилия не достигли цели.

Сыщик произнес эти слова с таким волнением, что доброму графу Лорагю на минуту даже сделалось его жаль. Но он ничего не сказал в ответ и обратился к своим друзьям:

— Пойдемте, господа.

— Ради Бога, граф, опомнитесь! — проговорил с мольбой сыщик. — Примите наши условия, умоляю вас.

— Прощайте! — вместо ответа сказал граф.

И он направился к двери гостиной, сопровождаемый Лораном и Диком, которые не спускали глаз с консула. Переступая через порог комнаты, граф обернулся и увидел, что барон де Функаль как бы в бессилии упал в кресло.

Друзья вступили в узкий коридор, который вел в переднюю. Вдруг зазвенел электрический звонок, и в ту же минуту с потолка, как две молнии, спустились две тяжелые металлические доски и заняли всю ширину коридора — одна впереди друзей, другая сзади.

Три друга очутились в темном пространстве, ограниченном четырьмя глухими стенами.

IX

ВСЕ ТРОЕ ОТЧАЯННО ВСКРИКНУЛИ; Оливье, как более слабый, от гнева и ужаса лишился чувств. Лоран с воплем упал на тело своего господина, и только канадец сохранил полнейшее хладнокровие. Он поднял своих упавших друзей и начал приводить их в чувство.

— Господин мой, бедный господин! — пролепетал Лоран, первым придя в себя.

— Где мы? — были первые слова Оливье.

— Негодяи заперли нас в клетку! — отвечал канадец.

— Мы погибли! Погибли все трое!.. О, Боже мой!

— Ну, это еще мы посмотрим, — возразил канадец. — Мы бывали и не в таких переделках…

Возвратимся, однако, к Виллиго.

Расставшись с друзьями, Черный Орел пошел на пристань, где накануне условился встретиться с Коануком. Он сообщил молодому воину принятое утром решение покинуть Мельбурн и поручил ему предупредить лесовиков, чтобы те приготовились тронуться в путь через двое суток. Потом, завернувшись в плащ, Черный Орел целый вечер пробродил около «Чертова кабачка», чтобы лично узнать число негодяев, которых соберет для предстоящей экспедиции мистер Боб.

К ночи он вернулся в гостиницу ужинать, но, к своему удивлению, не застал никого дома. Ужин, между тем, был уже давно подан. Блэк спал в комнате своего господина. Увидев Виллиго, он подошел к нему и приласкался. Дикарь стал задумчиво гладить мягкую, густую шерсть верного пса.

Между тем часы проходили, а отсутствующие не возвращались. Ужин был сервирован a la russe, то есть все кушанья были поданы на стол разом на блюдах, покрытых колпаками и поставленных на грелки с горячей водой для поддержания высокой температуры.

Черному Орлу надоело ждать, и он решил поужинать один или, вернее, в обществе Блэка, который уже давно положил на стол передние лапы и втягивал в себя аппетитные запахи блюд.

Как все дикари, Виллиго был одарен замечательным аппетитом. Когда ему случалось ужинать или обедать одному, он поедал все, что подавалось на троих, приводя своим прожорством в несказанное удивление прислуживающих за столом лакеев.