Патрик Вудроу - Меж двух огней Страница 5

Кристин Молине оказалась препаршивым дайвером. Стрейкену пришлось тратить драгоценный воздух, помогая ей со снаряжением. А еще больше, пока она пыталась сохранять равновесие. Но в конце концов, это не имело значения. Они нашли барракуду через двадцать минут. Она грелась в солнечном свете на краю рифа. Пит точно угадал, где ее искать. У барракуды самые острые зубы из всех обитателей океана, а эта особь была к тому же полтора метра длиной. Кристин старалась держаться на почтительном расстоянии. Стрейкен снял две пленки, подплыв к рыбине довольно близко. Две пленки. Семьдесят два снимка. И только один из них будет использован. Вот такие счастливые случайности и управляли его жизнью.

Вернувшись в школу, Кристин настояла на том, чтобы в качестве благодарности пригласить Стрейкена на ужин. Теперь он уже успокоился, да и она выглядела такой очаровательной. Мэгги наполняла баллоны из компрессора и подмигнула ему, когда Кристин предложила встретиться в «Лобстер пот» в десять часов.

Они начали флиртовать сразу, как только оказались в ресторане. Беседа протекала непринужденно. Она приехала на Кюрасао развеяться после разрыва со своим парнем, с которым жила последние четыре года. Хвасталась тем, что зарабатывала большие деньги, и он предположил, что она пойдет на все, лишь бы ухватить удачу за хвост. Она знала, чего хотела от жизни, и была готова к тому, чтобы прийти и забрать это. Жить быстро, умереть молодой.

Стрейкен вытер лицо рукой. Именно так она и сделала.

Самолет приземлился в «Схипхоле» по расписанию. Он подкатился к терминалу, и пилот сделал объявление на голландском, которого Стрейкен не понял. Несмотря на регулярные посещения Кюрасао, он не приложил ни малейших усилий, чтобы выучить больше пары простых фраз. Пит и Мэгги говорили по-английски так же хорошо, как и он, и английский на острове был распространен так же, как голландский и папьяменто.

Снаружи было темно, но Стрейкен мог видеть, как полосы дождя заливают окна «Боинга». И когда объявление прозвучало второй раз по-английски, он уже знал, что все это значит. Это значит, что его пленки не будут напечатаны вовремя. Это значит, что он пропустит свой крайний срок. И это означает, что он может попрощаться с пятизначным чеком и «Нэшнл джиографик».

Его накрыли.

5

«Добрый вечер, леди и джентльмены. С вами говорит командир экипажа. Как вы только что слышали, местное время — двадцать часов сорок шесть минут. Я надеюсь, что вы получили удовольствие от полета и отдохнули. Я прошу вас оставаться на своих местах до полной остановки самолета. Небольшое полицейское расследование. Вас задержат не более чем на пять минут. Полиция лишь быстро осмотрит самолет. Причин для беспокойства нет. Благодарим за понимание, желаем вам удачного путешествия».

Нет причин для беспокойства? Стрейкен почувствовал, как где-то в животе поднимается волнение. Он понял всю глубину своей наивности. Ему не вернуться в Лондон. Этого следовало ожидать. С того момента, как он покинул Кюрасао, прошло больше девяти часов и пятнадцать часов, как он покинул гостиницу. У полиции была масса времени, чтобы выяснить, что Кристин была в ресторане. Им, наверное, очень пригодился счет в ее кошельке. Официант тоже наверняка описал ее спутника. Да и у властей в аэропорту времени было достаточно.

Самолет качнулся последний раз и остановился. Стрейкен закрыл глаза и стал ждать прихода полицейских. Это не заняло много времени. Голос с сильным голландским акцентом произнес: — Банбери Эдвард Стрейкен?

Банбери. Давненько Стрейкена не называли его полным именем. Его произносили, когда начинались какие-то неприятности, и этот случай еще раз подтвердил правило. Он открыл глаза и увидел в проходе двух полицейских в штатских темных костюмах и белых рубашках. Пассажиры гудели от волнения, многие поворачивались и вытягивали шеи, чтобы понаблюдать, как развиваются события.

— Да.

— Я инспектор Рутгер Верховен из Интерпола. Это — агент Рональд Грут из схипхольской полиции. Прошу вас следовать за нами.

Верховен был высокий и угловатый. У него были квадратная челюсть, тонкие бледные губы и черные волосы с серым отливом. Манера держаться выдавала в нем человека гордого. Стрейкен подумал, что ему около тридцати пяти. Грут был ниже ростом, старше и явно страдал от избытка веса. Он уже давно миновал границу между полнотой и жирностью и вынужден был двигаться вдоль прохода боком, чтобы не застрять между подлокотниками салона эконом-класса. Он выглядел вполне приветливым, хотя его явно беспокоило то, что он стоит перед таким количеством людей. Он нервно теребил магнитный пропуск, висевший у него на шее. Наверное, он будет изображать хорошего копа, а потом вернется домой к пиву «Гролш», позднему ужину и своей такой же тучной жене.

Стрейкен расстегнул пояс безопасности. Он достал камеры из ящика над головой и последовал за полицейскими, игнорируя сопровождающие его взгляды и шепот. При выходе из самолета стражи порядка остановились. Грут встал впереди на случай, если Стрейкен вдруг вздумает бежать. Под курткой у Стрейкена была рубашка с короткими рукавами. От перепада температуры по рукам побежали мурашки.

— Паспорт. — Теперь, когда рядом не было пассажиров, Верховен обходился без учтивости.

Стрейкен хорошо знал такой тип — безжалостный фанатик-полицейский. Он пошарил по карманам и достал паспорт. Верховен подтвердил, что его арестовывают по подозрению в убийстве. Грут прочел ему его права.

— Руки.

— Что?

— Ваши руки. Покажите их мне. — Верховен впервые повысил голос.

Стрейкен сделал так, как ему приказывали. Он протянул руки вперед ладоням и вверх, как будто прося подаяние. Холодные и жесткие наручники сжали запястья, подобно когтям. Стрейкен не паниковал, но внизу живота что-то сжалось. Самое правильное сейчас — это молчать. Молчание невозможно интерпретировать неправильно.

— Не кисни. — Верховен хлопнул его по спине и направился через ворота к терминалу. Стрейкен и Грут следовали позади.

Они повели его к какому-то помещению в здании аэропорта. Глубоко внизу был целый комплекс с покрытым линолеумом полом, дневным освещением и огромным количеством двойных дверей. Их встретил полицейский в форме, он обыскал карманы Стрейкена. Стрейкен почувствовал себя слабым и беззащитным, когда тот отобрал у него камеры, бумажник, ключи и пленки. Забрали даже шнурки.

— И вот эту штучку с шеи, — сказал Грут, присевший на край стола. Кивком головы он показал на цепочку Стрейкена.

Стрейкен откинул голову назад. Полицейский был в возрасте примерно пятидесяти лет, с опрятными седыми волосами и прямыми усами. Его синяя униформа была чисто выстиранной и накрахмаленной. Морщинки вокруг глаз говорили о том, что он много смеялся, несмотря на серьезность своей работы. На левом нагрудном кармане вышито имя: Рейсдал. Он был именно таким, каким надо быть полицейскому. Просто делал свою работу. Стрейкен расслабил мышцы шеи. С закованными руками он никак не мог помешать им снять цепочку.