Хайнц Конзалик - Человек-землетрясение Страница 5

Вытянув голову, сжав руки в кулаки, Боб Баррайс стоял перед горящим автомобилем и не отрываясь смотрел на Лутца. «Я должен ему помочь, – пронеслось у него в голове. – Я должен…» Но другая, более мощная сила, сдерживающая его бушующие чувства, приказывала: «Стой! Смотри, как сгорает человек. Разве ты когда-нибудь видел такое? Живой факел? Ты знаешь, как горит человек? Каким бывает пламя – голубым, как горит спирт, или желтовато-красным, как при сухих буковых дровах? Чадит ли человек? Наверное, он пахнет, как молочный поросенок на вертеле. И когда он перестанет кричать? Парализует ли его страх? Или он будет орать, пока языки пламени не начнут вырываться из его рта, как у пожирателя огня?»

– Ну что же ты не идешь?! – кричал Лутц Адамс. В колыхающемся свете огня он видел Боба Баррайса, стоящего чуть нагнувшись, как будто готового к прыжку… Но Боб не прыгал, не двигался с места и казался причудливым обломком скалы, выброшенным на дорогу.

– Огнетушитель, Боб! Вынь огнетушитель! Ведь я же сгорю! Боб! Я горю…

Крик Адамса захлебнулся. Черные клубы дыма окутали его. Жирный чад, разъедающий легкие. Горела обивка, металл плавился в пекле, трескался лак. По разодранному днищу тек горящий бензин, вот он добрался до ног Адамса и поджег его ботинки. Тот задергал ногами, но пламя уже нельзя было погасить. Бензин пропитал его носки, и огонь забирался по нему все выше.

Взгляд, который поймал Боб Баррайс, поразил самую его суть. Убийственный жар стеной стоял перед ним, но Боб не отступал ни на шаг. Обливаясь потом, он терпел и неотрывно смотрел на горящего товарища, крики которого доносились до него, как сквозь вату.

«Пламя грязно-голубое, – отметил он про себя. – Наверное, бензин портит приятный голубой цвет».

Он хладнокровно посмотрел в глаза горящего и несколько раз вытер рукой пышущее жаром лицо.

Сжигание ведьм в средневековье.

Сжигание вдов в Индии. Пепел они разбрасывают по реке.

Ацтеки сжигали сердца своих врагов.

Во время пожара в универмаге погибло 65 человек.

Сгорел дом для престарелых.

Сгорел фешенебельный корабль «Замок Моро». Число жертв до сих пор неизвестно.

Упал, загоревшись, самолет. 49 погибших.

В постели сгорел бухгалтер Франц Гемлок. Жертва сигареты, наслаждаясь которой Франц Гемлок заснул.

На узкой дороге в Приморских Альпах в спортивной машине «мазерати» сгорел гонщик Лутц Адамс, студент-медик из Вреденхаузена. Спасти его не удалось. Огонь вспыхнул мгновенно. Разлился бензин, нельзя было ничем помочь.

Боб Баррайс смотрел на объятого светлым пламенем Адамса. Тот был еще жив… Глаза его искали Боба Баррайса, все еще надеясь. Огнетушитель в полуметре от него. Если отодвинуть сиденье, можно вытащить его из тисков рулевой колонки. Еще возможно… Сейчас… Ожоги второй и третьей степени излечимы. Пересадка кожи. Искусственное дыхание. Поддержка кровообращения. Спасали ведь людей, кожа которых была сожжена на три пятых.

– Помоги, Боб! Помоги!

Боб Баррайс отпрянул. Жар оттолкнул его. Он увидел, как голова Адамса в последний раз выглянула из огненного воротника.

– Ты скотина! Подонок! Ты подохнешь, как я! Боб! Боб! Боб! Баррайс отвернулся и бросился прочь. Он рухнул на обледенелые скалы и наслаждался прохладой. Пригоршнями он сыпал себе на голову затвердевший снег и исходил от восторга, от которого выступали слезы на глазах.

Через полчаса языки пламени бессильно опали. Между остатками сидений и выгоревшей рулевой колонкой висел бесформенный, черный, скрюченный комок. Только череп был пугающе белым.

На негнущихся ногах Боб Баррайс подошел к обломкам, вытащил невредимый огнетушитель из погнувшегося зажима, сбил об угол скалы головку распылителя и начал разбрызгивать пену на вялые языки пламени. Они сразу погасли. Остаток Боб вылил на труп, и теперь он плавал в пенистой ванне.

Сжав зубы, Баррайс прижал свои ладони к горячему металлу. Боль заставила его отшатнуться, но он продолжал давить на раскаленный кузов, пока кожа не приклеилась, и тогда он с криком оторвал руки. На ладонях пузырилось мясо.

Не оглядываясь, Боб побрел вниз по горной дороге. Морозная ночь набросилась на него с удвоенной враждебностью. Согревающий покров испытанного им необъяснимого наслаждения был разорван. Сквозь клочья его души задувал ледяной ветер. Боб Баррайс побежал, спотыкаясь о камни, поскользнулся на льду и растянулся. Выкрикивая что-то бессвязное, он бежал дальше. Теперь ужас преследовал его, вина душила, как стальная удавка, мучили страх, омерзительная пустота, отвращение перед самим собой.

– Лутц! – кричал он скалам, которые, как грозящие кулаки великанов, обрамляли его путь. – Лутц! Я не мог помочь тебе! Было слишком жарко. Пламя, Лутц! Я не мог подобраться! Ты же видел, что я не мог подойти! Лутц!

Через час его подобрала на автостраде шведская команда, участвовавшая в ралли под номером 51.

Боб Баррайс лежал на обочине дороги, зарыв обожженные ладони в снег. Он рыдал и не мог успокоиться.

Из Бриансона, небольшого городка севернее места аварии, мчалась навстречу им пожарная машина. Вой сирены далеко опережал ее в тихой, холодной ночи.

Боб Баррайс, шатаясь, подошел к шведской машине и заполз на заднее сиденье между запасными колесами.

Пожарная машина? Кто ее вызвал? Откуда в Бриансоне могли знать, что сгорела машина? Во всяком случае, для гонщиков на дистанции авария была неожиданностью.

Боб Баррайс замотал свои руки бинтами от ожогов из аптечки шведов. Он собрался, преодолев свое замешательство, и начал трезво соображать.

Пожарная команда из Бриансона!

Значит, там наверху, в скалах, был свидетель?

Официальное расследование аварийной комиссии, к которой подключилась полиция Ниццы и Гренобля, привело к однозначному выводу. Допрос, которому был подвергнут Боб, и заключения экспертов на месте аварии сложились в ясную картину. Комиссар Пьер Лаваль, поседевший за годы службы полицейским, самым крупным делом которого десять лет назад было изнасилование дочки бургомистра, вел дело с французской вежливостью и уважением к деньгам, которые сейчас сконцентрировались около него. «Если от каждого миллиона, которыми напичкан этот парень, я получу хотя бы десяток франков, – думал он, – это будет моя зарплата за год».

Боб Баррайс, бледный, но удивительно энергичный, давал свои показания твердым голосом. В полицейском микроавтобусе из Ниццы они добрались до обгоревших обломков. Обугленное тело похоронная фирма уже увезла в морг, в Ниццу. Расходы взял на себя Боб. Он сунул представителю похоронной фирмы пачку банкнот и произнес сдавленным голосом:

– Выберите самый красивый гроб. И организуйте перевозку во Вреденхаузен. Зафрахтуйте самолет и отвезите моего друга в Германию. Расходы не играют роли.