Каротажники - Мурад Назарович Реджепов Страница 5

Плотно покушав и получив ценную информацию, что уехать с буровой не получится, начинаем сливать воду из радиаторов наших автомобилей. Оказывается, наши водители всю ночь, с промежутком в два часа, прогревали двигатели, чтобы вода не замёрзла.

Ближе к вечеру, у меня появляется озноб, болит горло, поднимается температура. Похоже утренний подъём на вышку не прошёл даром. В нашей аптечке пусто, как и у буровиков. Начальник предлагает народное средство — в бутылку со спиртом бросает несколько стручков красного перца. После выдержки в пару часов, даёт выпить залпом стакан розоватой жидкости. Не знаю сколько градусов получилось, но результат моментальный — горло и озноб прошли. Правда глаза чуть на лоб не вылезли. Для закрепления, выпиваю ещё пол стакана и под одобрительные крики начинаю бегать вокруг нашей стоянки.

В станцию возвращаюсь весь в поту. Раздевшись забираюсь в спальный мешок и баиньки. По замыслу отрядного лекаря, вместе с потом должна выйти и болезнь. Частично это получилось. Проснулся утром свежий как огурчик — болезнь ушла, но вместе с ней ушёл и голос. Вместо слов, слышалось какое-то сипение из сожжённого напрочь горла.

Увидев, а скорее услышав, плоды своего лечения, начальник отряда решает отправить меня домой. От греха подальше. Так совпало, что на базу буровиков едет огромный, с колёсами почти в рост человека, четырёхосный “Ураган”. Договорившись о поездке, сажает меня с вещами в правую, пассажирскую кабину. Водитель пытается объяснить, как с ним связываться по переговорному устройству.

— Микрофон не понадобится, — смеётся Мухам, — голоса нет. Ты не заблудишься в такую погоду?

— Дорога знакомая. Машина зверь! — Оптимистично заявляет водитель.

Но как оказалось в дальнейшем — оптимизм этот, от недостатка информации. Перед нами полнейшее бездорожье. Всё заметено и приходится пробивать дорогу в глубоком снегу на скорости, время от времени сдавая назад для разгона. Стараемся придерживаться нужного направления. Часов через пять пути, попадаем в низину, скрытую сугробом. Все восемь колёс вращаются, повиснув в воздухе. Двадцати тонный “Ураган”, гладким как у танка дном, спрессовал под собой снег и стоит, рыча мотором. Пытаемся сдать назад — безуспешно.

Приходится вылезать из кабин и проваливаясь по пояс, работать лопатами, убирая преграду движению. Сильный ветер и продолжающий идти снег, превращают наш труд в сизифов. Всё бесполезно. Время к вечеру и начинает темнеть. Забираемся назад в тёплую, левую, двойную кабину. Перекусываем горбушкой хлеба и чаем из термоса.

— Топлива маловато, — заявляет водитель, заглушив двигатель и обернувшись ко мне добавляет, — этот крокодил жрёт сто литров соляры в час. Экономить надо!

“Ну да, ну да, — на буровой этой солярки море, чего-же ты не заправился,” — подумал я, — а теперь что, замерзать!?

Делать нечего, забираюсь в замасленный спальный мешок, отсутствующего напарника водителя. Выданный при условии, что буду его будить через каждые два часа. Прогревать двигатель. Так проходит ночь.

Как только рассвело, берёмся за лопаты. Погода улучшилась. В просветах облаков, светит солнце, ветра нет. Вдруг слышим звук работающего двигателя, и вскоре по пробитой нами колее, подъезжает бортовой Урал. На просьбу “дернуть” нас, следует категорический отказ, со ссылкой на слабое сцепление его машины.

— Лучше я вам на помощь Кировец с базы вышлю, — резонно предлагает он, — тут до асфальта осталось всего ничего.

Перебираюсь с вещами в Урал. Сдаём задним ходом и прокладываем новую колею по гребням барханов, где нет сугробов. А вот, уже знакомый подъём на возвышенность. Теперь мы по нему спускаемся к мосту через реку. Ещё пол часа езды и посёлок. Снега нет, от слова совсем. Всё растаяло, кругом лужи и грязь. Знаками благодарю водителя и прошу высадить у остановки. Повезло! Успеваю на утренний автобус до областного центра. Под удивлённые взгляды присутствующих, жестами объясняю на кассе, куда нужен билет.

Видок, конечно ещё тот, после бессонной ночи. Да и запах солярки. Поэтому забираюсь на последний ряд сидений и засыпаю. Будят меня уже в городе, на автостанции. Как в немом кино, повторяется весь процесс приобретения билета и дорога в семь часов до дома. Поздним вечером, прибываем на место. Покидаю междугородний автобус, пол часа пешим ходом и …Дом, милый дом! Вещи в стирку, сам в ванну.

Все вопросы потом. Ведь вселенная заботится и думает обо мне — если что-то не получилось, значит, я избежал каких-то неведомых проблем. С этими мыслями, спокойно лёг спать и проснулся утром полный сил. Готовый к новым поворотам судьбы, сказав себе: получится — хорошо, не получится — ещё лучше.

Так, не совсем удачно, началось моё знакомство с профессией. Однако, процесс взросления был запущен. Это никогда не расставаться со своим спальным мешком и всегда иметь запас тёплой одежды. Одеваться максимально тепло при любом понижении температуры, потому что некогда болеть.

Фонтан

Утренний сон — самый сладкий. Хочется ещё полежать в тепле спального мешка, застёгнутого на все клапана. Однако, судя по требовательному стуку в закрытую дверь станции, придётся вставать. Первым, с матюками, поднимается наш начальник. Сквозь полудрёму слышу, как он, открыв дверь с кем — то разговаривает. Диалог, практически полностью состоит из междометий и идиоматических выражений. Выбираюсь из спальника в холод салона. Одеваюсь, продолжая прислушиваться и пытаюсь понять в чём дело?

— Подъём, — закрывая дверь, говорит Мухаммет, — собираемся и едем на тринадцатый номер.

— Зачем? Мы же только оттуда, — раздаётся сонный голос инженера, выглядывающего из мешка, — всё отстреляли, закончили как положено…

В ответ, начальник молча показывает рукой в окно, за которым видно зарево, как от рассвета. Только восток в другой стороне… И тихий гул… Быстро собираемся и едем. Ещё в дороге понимаем, что случилось непоправимое.

Останавливаемся за полкилометра, до того что было устьем скважины со станком опробования. Всё вокруг завалено порванными, погнутыми, искорёженными чудовищной силой трубами и железом. А венчает картину полного разрушения, огромный факел огня, жар которого чувствуется даже на расстоянии. Жар, прожёгший дыру в низких облаках, сжигающий перелётных птиц как мотыльков над свечой …И мощный гул, от которого трясётся всё внутри. Стоим молча, потому что разговаривать невозможно — всё заглушает грохот вырывающегося на свободу газа.

Только вчера, мы закончили здесь работу. Вокруг царили тишина и покой, нарушаемые время от времени мотором нашего подъёмника. Закончив, вечером переехали отдохнуть на базу опробования, где было электричество от дизель- генератора. Видимо, в это время и произошёл внезапный выброс. Чудовищное давление газа, выдавливало трубы из скважины вертикально вверх. Поднимаясь в воздух, они ломались под своим весом, и теперь как огромные, скрученные макаронины,