М. Роуз - Парфюмер Будды Страница 51

Подобно Елисейским Полям, дворцы Лувра всегда были переполнены народом. В этой толпе легко было затеряться, избежав полицейского в штатском, который также следил за Жас и Гриффином.

Валентина лавировала между потоками людей, заполнивших широкое пространство. Не теряя свою жертву из вида, она смешалась с группой подростков, столпившихся у пирамиды, куривших, набиравших тексты и разговаривавших по телефонам. Дважды она постаралась не попасть в кадр фотографировавших туристов.

Она не вынимала из ушей наушники. Женщина, слушавшая айпод, выглядела совершенно обыкновенной, но в наушниках звучала не музыка. Направленный микрофон фиксировал городской шум и прочие звуки. Слышать разговор Жас и Гриффина она больше не могла, но прекрасно прослушала их за обедом.

Куда они направлялись теперь? Где собиралась Жас отыскать пропавшего Робби Л’Этуаля? Название места не прозвучало ни разу.

Когда Валентина перешла Новый мост, то постаралась держать парочку на дистанции. В конце моста загорелся красный светофор, она остановилась, достала камеру и сделала несколько снимков Сены.

Париж теперь погрузился в сумерки, и в реке отражались городские огни. Под мостом проплыл туристический катер, и с его борта донеслись звуки Джанго Рейнхардта.

Знакомая музыка обволокла, опутала ее. Валентина беспомощно сдалась, ее захлестнула волна переживаний. Это был звук Франсуа, его ритм, его пульс. Он двигался под эту музыку, жил в ней, дышал ею, исполнял ее. Франсуа поклонялся Рейнхардту, как идолу. Утрата, которую Валентина не хотела признавать, обрушилась теперь на нее гораздо сильнее, чем она была готова. Часть ее полностью приняла эту скорбь. Нельзя было продолжать жить, когда пришла весть о смерти Франсуа. У нее никогда не было такого отца. Надо было остановиться, просто сесть и выплакаться. И она разрыдалась, скорбя о нем, позволила боли утраты завладеть ею. Теперь, на мосту, слушая музыку над рекой, Валентина не могла притворяться, что все хорошо.

Казалось, что никто вокруг не заметил плачущую женщину, созерцающую городские огни. Для маскировки не было ничего лучше слез. Это был первый урок, выученный без Франсуа, который двенадцать лет неотступно был с ней.

Глава 32

Жас вышла на террасу и потянулась к выключателю.

– Подожди, – остановил ее Гриффин. – Может быть, хватит естественного освещения.

– Ни из одного здания вокруг не видно середины лабиринта.

– Лабиринта? Думаешь, Робби именно там?

Она кивнула.

– Я тебе покажу.

Гриффин поднял голову.

– Уверена, что нас никто не увидит? А что там? – Он указал наверх.

– Это часть нашего здания. Деревья посадили так, чтобы лабиринт не был виден никому, кроме нас. Возможно, когда-нибудь, если рядом будет построен небоскреб, но не сейчас.

– И все же лучше, если ты не будешь включать свет. Даже если они не увидят нас прямо, может быть какое-то свечение. Ты же не хочешь, чтобы они знали, что мы здесь ночью.

– Я просто гуляю в собственном саду, – возмутилась она. – Что в этом подозрительного?

– Давай попробуем без света.

Какой бы упрямой ни была Жас, Гриффин был еще хуже. Она взбесилась. Почему после стольких лет разлуки они так запросто вспомнили свои роли? Плохая и хороший. Умиротворяющий и взбалмошная. Жас думала, что за годы те отметины, которые они оставили в психике друг друга, стерлись. Но этого не произошло. Меньше чем за сутки они с Гриффином вернулись на прежние места, где располагались почти десятилетие тому назад.

Ночь была безлунная, матово-черная, но Жас знала каждый изгиб и поворот лабиринта наизусть и уверенно направилась к центру. Она могла бы сделать это с завязанными глазами, по запаху. В центре росли розы и жасмин, и чем сильнее был их запах, тем ближе цель.

Добравшись до центра лабиринта, она упала на колени и руками разгребла белые и черные камушки на металлической крышке, которую обнаружила днем. В мастерской не было фонариков, либо она не знала, где их найти. У Гриффина в кейсе всегда была световая указка, но все осталось в гостиничном номере. В их распоряжении было всего несколько ароматизированных свечей, толстых, дорогих, фигурных, с фирменным ароматом Дома Л’Этуаль.

Гриффин присел на корточки рядом с ней и зажег спичку. Как только свеча загорелась, он посветил над крышкой люка.

– Ему лет двести, – он провел пальцами по металлическим цифрам.

1808.

– Почему я не заметила этого днем? – произнесла она, недовольная собой.

– Тебе было не до того. Ты искала Робби.

То, что ей не удалось в одиночку, они с Гриффином сделали с первой попытки, подняли крышку, отодвинули в сторону, открыв дыру в земле шириной в три фута.

– Что там внизу? – спросил он.

Стараясь не замечать нарастающую панику, Жас встала на колени и посмотрела вниз, откуда поднялся запах грязи и пыли, подгнившего дерева и сырого камня.

Гриффин опустил свечу в шахту. Маленький огонек осветил только металлический край и немного каменной кладки. Дальше Жас видела только кромешную тьму, в которой нельзя было разобрать ничего.

– Ты чувствуешь Аромат Верности? – спросил он.

– Нет, больше не чувствую.

Не успели они начать, как уже проиграли.

Гриффин поднял свечу, но так быстро, что огонь погас. Теперь в саду было так же черно, как в шахте.

– Не беспокойся. Мы его найдем.

Жас не видела лица Гриффина, только слышала его голос, и это было похоже на холодный ветер в лицо издалека. Знакомый голос, от фамильярности которого ее зазнобило, и она плотнее натянула свитер на плечах. Словно так она могла защититься от него.

Гриффин зажег другую спичку, и свеча ожила. Он медленно опустил ее, чтобы не погасить огонь.

Пламя осветило еще один фут каменной шахты, но Жас так и не увидела дна. Сердце у нее билось так сильно, что она слышала его стук. Паника окутывала ее, дразнила и готова была парализовать.

– Ты в порядке? – спросил Гриффин. – Для тебя это просто ад.

Она кивнула. На мгновение страх сменился удивлением, что об этом он тоже не забыл.

Жас боялась стоять на краю. Это была особая фобия и редкая, если верить врачам, с которыми она обсуждала ее в Швейцарии. Высоты Жас совсем не боялась. Ее апартаменты в Нью-Йорке находились на двадцать седьмом этаже. Но на вокзале, на краю платформы, у нее от страха выскакивало сердце. А вдруг она оступится, или упадет, или, еще хуже… ее парализует на самом краю, и она не сможет пошевелиться?

Она знала, с чего все началось, но знание не избавляло ее от страха. Жас и девятилетний Робби играли в прятки. Из окна на чердаке он вылез на крышу. Она его там искала и, заметив открытое окно, вылезла на крышу вслед за братом. Крыша была большая, можно было прятаться за трубами и карнизами. Жас медленно кралась по крыше, разыскивая его. Вдруг она услышала голоса. Подошла к краю и посмотрела вниз. Родители стояли на улице и ругались. У них часто случались сильные ссоры, и Жас это беспокоило. Она страдала, что они были несчастны.