Геннадий Гусаченко - Покаяние Страница 52

Так, всхлипывая, бежал я к тополю, надеясь найти там уплывший от меня плот. «Но ведь я видел его там, видел… И котелок… А одна лодка сдутая… Ничего не пойму… Как я мог видеть плот? Меня же выкинула река раньше…».

Я заметил ещё издали мачту плота. Флажок на ней лениво шевелился от лёгкого ветерка. Никогда бы не подумал, что только один вид его способен всколыхнуть во мне столько радостных чувств. Я уже не бежал, а длинными прыжками мчался к тополю. Забившись в подмытые водой корни, плавал котелок. Чуть дальше, скособочившись на левый борт, стоял застрявший на мелководье плот. В левой затопленной лодке мокли рюкзаки. На мачте обыденно висел планшет с картами и дневником. Как будто ничего особенного и не случилось.

Если бы меня кто–нибудь видел со стороны, то сравнил бы с папуасом, спрыгнувшим с кокосовой пальмы: так визгами восторга и дикими прыжками выражал я свою неописуемую радость. Но, опомнившись, я упал коленями на песок и воздел руки к необычайно голубому небу с плывущему по нему молочно–белыми облаками.

Тёплые лучи ослепительного солнца струились ко мне.

— Какой чудесный день! О, Боже! Ты бое си Бог милости, и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем, со Отцом и Святым Духом во век. И многими чудесными избавлениями своими от гибели верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рождённаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога… ради нашего спасения сшедшего с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы…

Прочитав эти слова благодарения, вспомнил я, что сегодня 15 июля, а значит, церковный праздник Положение ризы Пресвятой Богородицы. Святой образ Её, явившийся мне в реанимационной палате, стоит в глазах: вот Она сделала шаг вперёд, развела руки передо мной, вот отступила назад, опуская руки.

— Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою. Благословена Ты в женах, и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших. Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего… Благодарю Тя безмерно, Пресвятая Богородица! Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице; Ты нам помози, на Тебе надеемся…

Белый лебедь сделал круг надо мной. Гнездо у него где–то здесь на плёсе. Вот протрубил призывно, скрылся за прибрежными кустами. А может, это он, Божий посланник и друг мой верный, Ангел–хранитель? В образе белого лебедя явился мне, успокоил волшебными звуками серебряной флейты, вернулся к делам своим небесным?

— Ангеле Христов, хранителю мой святый и покровителю души и тела моего, вся ми прости, елика согреших во днешний день. Ныне благодарною мыслию, благодарным же сердцем поклоняюся и величаю, и славословлю Тебя.

В несчастном случае падения в реку, едва не стоившем мне жизни, я искал и не мог найти объяснения странным видениям себя и плота со стороны. Рассудок был на грани помешательства, и чтобы окончательно не сойти с ума, я решил не ломать больше голову над тем, что непонятно, а заняться делом.

— Разве не ясно — то было провидение Господне. Я жив, здоров, вещи целы… И хватит изображать из себя Адама, — пришёл я к заключению всему случившемуся, ощутив новый прилив сил и желания продолжить плавание в неведомое Никуда.

С этими словами я отыскал среди намокших вещей сменную пару белья: трусы и футболку, натянул брюки и подпоясался, мысленно убедив себя не отцепляться на плоту от страховочных поводков. Подобрал возле тополя котелок. Выволок на песок плот и осмотрел лопнувшую лодку. Шов разошёлся сантиметров на тридцать. «Склеить! Прошить капроновыми нитками», — решил я, ругая себя за допущенную оплошность. Знал, что в жару баллоны раздуваются, лопнуть могут, так нет же! Поленился вовремя стравить лишний воздух, мучайся теперь. Растяпа!

Починить лодку не удалось. К великому моему огорчению в сумке с запасными частями к лодке я нашёл банку с резиновым клеем пустой. Крышка давно открылась, клей вытек и засох. Ничего другого не оставалось, как отбросить настил, отцепить исправную лодку, перегрузить в неё вещи и плыть по реке менее комфортно, чем прежде.

Прощай, плот–катамаран «Дик»! Оправдывая имя моего незабываемого друга–бультерьера, ты верно пронёс меня по обским волнам почти две тысячи километров, был надёжной и твёрдой опорой все эти дни. Стоп! Сегодня ровно два месяца плавания. Надолго останется в памяти сегодняшнее кошмарное происшествие со счастливым избавлением от явной гибели. Я бедный, несчастный Робинзон, сижу на обломках корабля, но не нужно унывать и опускать руки. Я взял тетрадь, карандаш, и сделал следующую запись:

«15 июля. 16.10. Воскресенье. Праздник Положения ризы Пресвятой Богородицы. Потерпел кораблекрушение. Остался с одной лодкой. Нет больше просторного плота. Река утащила из затопленной лодки гидрокостюм, пуховик, одеяло, подушку, прорезиненный плащ и спасательный жилет. Нет клея на случай ремонта оставшейся лодки — случись прокол или порыв, дело будет дрянь.

Но я цел. У меня есть лодка, спички, посуда, продукты, радиоприёмник, топор, часы, бинокль, палатка, рыболовная сеть и другие вещи. К счастью, дневниковые тетради висели на мачте в планшете и не замокли».

На карте я нашёл приблизительное место своего чудесного спасения после кораблекрушения — километрах в тридцати ниже по течению от Сургута. Я так и пометил его в дневнике: Берег Чудесного Спасения.

С грустью в последний раз я присел на дощатый настил — всё, что осталось от плота–катамарана. Отстегнул от него собачьи поводки, сдёрнул с мачты маленький российский флажок. Ножом вырезал из негодной лодки прямоугольный кусок прорезиненной ткани с надписью «Дик». Бросить его тлеть здесь означало для меня то же самое, что оставить на одиноком берегу и самого Дика — моего бывшего верного друга–бультерьера. Кажется, я обещал сказать о нём несколько добрых слов: он их заслужил. И вот этот день настал…

Ему было год или полтора, когда Ира привела его к нам домой. Дочь училась в восьмом классе, была заядлая собачатница, согласная собрать в городе всех бездомных дворняг, породистых, но беспризорных лабрадоров, догов, ротвейлеров, пуделей, колли, доберманов и прочих «шариков», «полканов», «джульбарсов». До этого у нас жил найдёныш русский спаниэль Рэм, погибший под колёсами автомобиля. Его сменил Бой — щенок такой же породы, купленный за шестьсот рублей, выросший до взрослого кобеля, хитрый, сообразительный, но доверчивый. Его поймали и сожрали пьяницы–бомжи. Ещё был шар–пей Чак — умница, серьёзный охранник, игривый домашний забияка. Во время прогулки понюхал падшую птицу, заразился чумкой и спасти его не удалось. Мы всей семьёй долго оплакивали гибель наших питомцев, ранившую душу и сердце.