Восемь Драконов и Серебряная Змея - Евгений Чепурный Страница 53

на поверхность. Отрава должна была убить юношу, если он не вернулся бы в назначенное время — старый негодяй мерил людей по себе, и не хотел, чтобы Дуань Юй попросту сбежал, забыв о Чжун Лин. Юный принц дернулся было обратно в сторону лагеря секты Шэньнун — поискать противоядие, но с удивлением вспомнил, что три дня, данные ему Сы Кунсюанем, давным-давно истекли, и по всему выходило, что его сердечная мышца уже должна была лопнуть. Приложив ладонь к левой стороне груди, юноша ощутил спокойное биение, и озадаченно улыбнулся. Подумав, он решил, что смесь ядов красной жабы и сколопендры также позаботилась и о менее ужасной отраве, и продолжил ждать отца.

Некоторое время спустя, запыхавшийся и растерянный Дуань Чжэнчунь в одиночку вернулся на полянку, где ранее оставил сына.

— Я не сумел догнать ее, Юй-эр, — громко пожаловался он. — Твоя сестра, должно быть, очень искусна в техниках шагов… Юй-эр? Юй-эр! — мужчина огляделся, не переставая выкликать сына, но безуспешно — юный принц исчез без следа.

Примечания

[1] Да-сы-ма — военный министр.

[2] Шэнь-нун — одно из китайских прабожеств, научившее человечество земледелию и использованию лекарственных растений.

Глава 12

Которая описывает попытку спасения много более рискованную, чем предыдущая

Соправители царства Да Ли

Когда Дуань Чжэнчунь, встревоженный и растерянный, вбежал в тронную залу царского дворца, его брат, Дуань Чжэнмин, принимал в компании жены одного из Трех Высших Министров Да Ли — Хуа Хэгэня, ответственного за войсковые дела. Услышав за спиной торопливые шаги, министр — узколицый и усатый мужчина в броне роскошной отделки, и фигурном головном уборе из золотой проволоки, — прекратил доклад. Очень немногим позволялось приблизиться к государю столь быстро и без обязательного поклона, и все они были персонами поважнее чем далиский да-сы-ма.

Хуа Хэгэнь

— Чжэнчунь, — невозмутимо произнес Дуань Чжэнмин. — Ты очень вовремя, — он открыл было рот, собираясь сказать что-то еще, как его брат совершил еще одно грубейшее нарушение этикета, простительное в Да Ли, пожалуй, только ему — перебил государя.

— Беда, брат, — выдохнул он. — Юй-эра похитили.

— Знаю, — все так же бесстрастно ответствовал правитель. — Взгляни, — он сделал небрежный жест, и один из слуг поднес Дуань Чжэнчуню потрепанного вида бумажный конверт. Тот, открыв его, неловко вытащил наружу лист дешёвой бумаги, и, развернув письмо, прочитал:

— «Ищите Дуань Юя, его сестру, и их ребенка, в Долине Ваньцзе. Четверо Злодеев.» Что за нелепый вздор? Ребенок Юй-эра и его сестры? «Четверо Злодеев»? Не будь мой сын похищен, я бы подумал, что это написал безумец.

— Значит, внезапное появление у меня племянницы тебя не удивляет, — отметил Дуань Чжэнмин. — Ты ничего не хочешь мне рассказать, Чжэнчунь?

— Одна моя былая подруга родила дочь, — не стал отпираться тот. — Как раз через девять месяцев после нашего с ней свидания. Клянусь, брат, я узнал об этом только вчера.

— Оно и неудивительно, — с тенью раздражения в голосе ответил государь. — Постоянства в тебе редко хватало более, чем на пару недель. Чжэнчунь, Чжэнчунь… твои прелюбодеяния не кончатся ничем хорошим.

— Не время обсуждать мои пристрастия, — с отчаянием в голосе возразил наследный принц. — Кто знает, что эти «Четверо Злодеев» сейчас делают с Юй-эром? Нужно спешить…

— Нужно думать прежде, чем делать, — недовольно оборвал его Дуань Чжэнмин. — В кои-то веки, брат, используй свой ум, а не чувства. Я же знаю, он у тебя хоть и невелик, но имеется. Юй-эр знает об этой новоявленной сестре?

— Я рассказал им об их родстве, — принц не обиделся на оскорбительное высказывание брата — подобные мелочи давным-давно не могли встать между ними. К тому же, горе, овладевшее жизнерадостным обычно мужчиной, отодвинуло все остальное в сторону.

— Значит, если эта четверка похитителей так уверена в их будущей связи, они не станут надеяться на внезапно вспыхнувшее между ними влечение, — заключил правитель. — Когда мы пойдем вызволять Юй-эра, то захватим с собой моего доктора. Его помощь пригодится, если мои племянник с племянницей будут отправлены некими зельями.

— Замечательно, — с раздраженным нетерпением отозвался Дуань Чжэнчунь. — Теперь-то мы отправимся спасать моего сына? Или ты прежде хочешь собрать всех министров, и устроить большой совет?

— Нужные министры, а точнее, министр, уже здесь, — Чжэнмин оставил без внимания грубую подначку брата. — Хэгэнь уже выслал своих людей вперёд. Когда мы прибудем к этой Долине Ваньцзе, то будем знать, там ли Юй-эр, и если там, то где. Пойдем, брат, кони уже оседланы, — он лёгким движением поднялся с трона. — В это семейное дело, я вынужден вмешаться сам. Присмотришь за делами в мое отсутствие, любовь моя? — ласково спросил он супругу. Та ответила благосклонным кивком.

* * *

— Что за возмутительная чушь? — холодно бросил Дуань Чжэнмин, прочитав предупреждение всем Дуаням у входа в Долину Ваньцзе. — Живущее здесь ничтожество так жаждет вызвать мой гнев? Видит небо, у него получилось.

— Не время, брат, — нетерпеливо ответил Дуань Чжэнчунь. — Жизнь и честь Юй-эра в опасности. О наказании всяких самонадеянных глупцов можно будет подумать после.

— Что ж, тогда я окажу этому глупцу услугу, — скривил губы в недоброй улыбке государь Да Ли.

Словно сияющая звезда сорвалась с указательного пальца Дуань Чжэнмина, и ударила в ствол дерева, пробив сквозную дыру там, где был вырезан иероглиф «дуань». Небольшая группа всадников — два царственных брата, четверо их телохранителей, и военный министр Да Ли, — спешилась, и вошла в ворота Долины Ваньцзе, не обращая внимания на с треском валящуюся за их спинами сосну.

Недовольство государя

Когда они остановились у запертых ворот поместья, Хуа Хэгэнь вышел было вперёд, чтобы по всем правилам объявить о прибытии двух членов царской семьи. Едва он успел извлечь из сумы свиток с представлениями высоких гостей, как тяжёлые створки распахнулись, и между них показался хозяин поместья, Чжун Ваньчоу. Обнаженная сабля мужчины лежала на его плече, а его лицо выглядело еще неприятнее, чем обычно, искривленное гримасой оскорбленной гордости и лютой, еле сдерживаемой злобы.

— Вижу, Дуани совсем не уважают законы гостеприимства, — бросил он, окинув прибывших взглядом