Алексей Федосов - Лекарь Страница 54

— Ибрагим отпусти его.

Асхат отпрыгнул в сторону и, поправляя одежду, с обидой в голосе сказал, — Ну вот, порвал. Опять штопать.

— Матери отдашь, зашьет.

— Когда? Она с утра до ночи занята.

— А отец есть?

— Не — а, ушел с караваном, как мама говорила, да пропал.

— А кем он был?

— Он был великим воином, — Говоря это, мальчонка даже подрос слегка.

— Так что ты говорил про дом и с твоего позволения я встану, годы не те чтоб на корточках сидеть, ноги затекают. — Я выпрямился и огляделся. — Послушай. Может, подскажешь, где можно перекусить, я б сейчас половину барашка съел бы в один присест.

И повернувшись к Ибрагиму, подмигнул, — А ты как, не против плова, с жирным теплым соком, чтоб сало стекало по руке, в которой ты держишь горсточку риса.

Он включился в игру, — На столике лежит сладкий изюм, с инжиром, поломанная на кусочки лепешка, рядом с ним плошка с сыром и маленький кувшинчик с лябан хамид.

Я повернулся к Асхату и заметил, как он судорожно сглотнул слюну, — Я даже приглашу тебя за наш стол и мы там спокойно поговорим. Тебе ни что не угрожает, можешь идти впереди. Ну как?

— А как вы посмотрите на свежий Хумус, который только сегодня утром сделала мама в придачу ко всему будет Мишна, Шинклиш и мой любимый греческий Гирос. Всё это будет в уютной беседке увитой растущим виноградом. — Довольно бойко он назвал яства.

— Звучит заманчиво. И где это райское место, где подают такие вкусности?

— Пойдемте эфенди, я провожу, — С этими словами он обогнул, стороной нас, видим все таки не доверяя и пошел по переулку. Через пару шагов он оглянулся и увидев что мы идем следом пошел дальше.

Всё оказалось буквально в двух шагах, мы прошли прямо шагов двести свернули направо и через два дома уже были на месте. Это оказалось гораздо ближе чем то, куда нас послал чайханщик.

Асхат ждал нас, приплясывая на месте, от нетерпения и когда мы подошли, исчез в распахнутой калитке и со двора донесся его звонкий голос, — Мама! Мама! Иди сюда, скорей.

Перешагнули порог и оказались в довольно чистом, дворике. От дома нам навстречу спешила молодая женщина, не останавливаясь она сделала замечание, — Асхат, я тебя просила, не кричи так, у меня чуть сердце не остановилось, думала с Таймураз беда случилась.

Остановившись напротив, она поклонилась — Ассалам алейкум.

— Уа алейкум ассалам, — Ответили мы в один голос.

И наступило молчание, этот поганец, исчез в доме, а трое взрослых стояли и не знали с чего начать разговор.

Только я собрался заговорить, как меня опередил Ибрагим, на незнакомом языке он сказал несколько слов, женщина ему ответила, но медленно, с трудом подбирая слова. Помолчав продолжила, — Я уже и не помню как звучит речь родная, давай лучше так говорить, да и твой господин….

Ибрагим сказал что-то резкое, от чего её лицо пошло пятнами и она забормотала невнятно, и низко кланяясь, посмотрела в мою сторону.

— Ибрагим, — Я повернулся к нему, — Ты что ей сказал?

— Пустое. — Отмахнулся он от меня и снова продолжил говорить на своем наречии.

Я постоял, посмотрел на них, ни чего не понятно и от нечего делать стал осматриваться вокруг. Углядел за углом дома, краешек чего то зеленого, отойдя на пару шагов, оглянулся эти двое стоят и болтают. Передо мной открылась красиво сделанная лужайка, по искусно сплетенным из хвороста небольшим стенкам, карабкался виноград, создавая зеленую изгородь. От воткнутых через равное расстояние колышков к большому столбу врытому по середине, тянулись натянутые веревки, перевязанные между собой они были похожи на паутину. Я представил, как здесь будет уютно в летний день. От созерцания меня отвлек тихий шорох, раздавшийся позади. Оглянувшись я увидел маленькую девочку, севшую на маленькое крылечко, воспаленные, красные, глаза, такого же цвета мокрый нос, которым она шмыгала и бледное личико. Я подошел к ней и присел напротив, — Как тебя зовут?

Она посмотрела на меня серо-зелеными глазами, вытерла под носом маленьким кулачком, размазав содержимое по мордашке, — Айя. — И едва расслышал ответ.

За её спиной, в дверях появился Асхат, подхватил на руки и со словами, — Ты зачем встала, — хотел отнести беглянку в дом.

— Асхат. Подожди, — Остановил его. — Это твоя сестра?

Он кивнул головой и добавил, — Приболела немного.

— Не уходи, дай осмотрю, я лекарь и умею лечить.

— Не врешь?

Из-за угла послышалось похрустывание мелких камешков, и сначала показался Ибрагим, за ним следом шла, пока ещё безымянная для меня, хозяйка этого дома. Я как раз успел сесть на ступеньку и забрать девочку из рук Асхата и усадить себе на колени.

Увидев это, она бросилась к нам, с намерением забрать ребенка, но была остановлена Ибрагимом, — Он сможет вылечить твою дочь.

Айя, доверчиво прижалась ко мне, обхватила маленькими ручками. Мне не надо было ничего делать, я и так понял что с ней, очень сильная простуда, в груди хрипы и от маленького тельца исходил сильный жар.

Я посмотрел на Ибрагима, — Мне нужен мой мешок.

Он молча встал, на молчаливый вопрос женщины ответил кивком головы и окликнув Асхата ушел. Она подошла, встала рядом со мной и заговорила, — Давайте я её заберу, — И протянула руки.

Но девочка сильней вцепилась в меня и замотала головой, отказываясь идти.

— Как тебя зовут, — Спросил у женщины, а сам тем временем, стал поправлять спутанные, мокрые волосы, прилипшие к потному лбу.

— Айя, — Услышал ответ и переспросил, — Тебя. Как её зовут, уже знаю.

— По-вашему или, по-моему?

— Без разницы, можешь назвать имя, к которому привыкла. — Я глянул на неё.

— Господин….

— Просто Мухаммад, я видел, как ты разговаривала с Ибрагимом, значит ты тоже мой друг.

Ты с ним одного рода, племени?

— Нет, но он знает наш язык….

— Ты так и не назвала свое имя.

— Фадва. (имя производное от слова — самопожертвование)

— Хорошее имя, а кто тебя так назвал? — Айя прижавшаяся ко мне, сначала крутила головой слушая что говорят взрослые, но потом интерес у неё пропал, она потянулась к матери, та взяла её и положив на коленки стала потихоньку укачивать. Очень скоро под наш неспешный раз говор, больная девочка уснула.

— Когда меня привезли сюда, — Фадва склонилась над дочерью, — Спит. Я сейчас отнесу её и приду, а вы пока пройдите к беседке, это у дальней стенки, — Она кивком показала куда идти, — там можно спокойно разговаривать.

Я пошел в маленький ухоженный садик. Вдоль забора росли заросли колючего на вид кустарника, у него настолько густо переплелись ветви, что совсем не было видно грубой каменной кладки. Резная беседка, увитая виноградом, создавала впечатление уютного зеленого домика, посередине был невысокий помост, на нем лежали стопками ватные одеяла и мягкие подушки. Разувшись, прошел внутрь, остановившись у витого столба стал рассматривать затейливую резьбу. Мягкое плетение листьев, строгие медальоны с сурами из корана….

— Это всё муж сделал, — Фадва, вошла, держа в руках деревянный поднос, на котором стоял маленький чайник, пара плошек, одна с вяленым виноградом, вторая с медом и стопка, свежих лепешек. — Аллах, дал ему руки, но не дал ума.

— Почему вы так говорите? Асхат сказал, что он ушел с караваном и пропал.

— Это, я ему сказала, чтоб его не расстраивать, он всё хочет стать великим воином, найти разбойников и отомстить за смерть.

— Так что же с ним случилось.

— Утонул.

— Это где же, он так сумел? Я что-то не видел здесь поблизости не одной речки или озера.

— В бане. Поскользнулся, стукнулся головой и упал в (лакуна). Пока его друзья достали. Пока то да сё, осталась я вдовой с тремя детьми на руках. — Она прижала кончик платка к глазам.

— Он у меня доверчивый был, большой, сильный, и доверчивый. Он мог сделать работу, а потом соглашаться со всеми отговорками. Половина соседей, должны были ему денег.

Да что я всё о своих бедах. Вы кушайте, чаек свежий, лепешки только с утра напекла.

Я налил чаю, отломил кусок и обмакнув в тягучую сладость. — М — м, действительно вкусно.

Она счастливо улыбнулась. — Спасибо на добром слове. Я отойду, дочь проверю и приду.

Я опять остался в одиночестве….

«Вот судьба…. Ничего мы не знаем из того что судьба нам по жизни готовит. Можем только гадать и предполагать. Оберегаем наших детей от злых чар, отводим в сторону всё недоброе. Но однажды приходит она, взрослая жизнь и мы родители теперь своими „глупыми“ запретами только мешаем им. Они обижаются на нас, ругаются, а мы слушая их вспоминаем себя и своих родителей. Мы отрекаемся от своих детей, предаем анафеме, проклятию (приблизительный перевод) за их непослушание, но всё равно, когда наше чадо в соплях и слёзах приползает в родительский дом и склоняет пред нами свою буйную голову, а мы прижимаем её к груди и также как в детстве, нашептываем тихим голосом, — „Ты у меня самый лучший на свете, мой хороший….“»