Виталий Гладкий - Приключения-91 Страница 55

Сколько же вас, сук, на Брайтоне развелось, подумал Фридман, спешно впрыгивая за руль, опуская рукоять передач в положение D и нажимая на газ...

Машина рванулась вперед, Фридман крутанул руль вправо, выворачивая на широкую Кони Айленд авеню, но подвела скользкая дорога: тяжелый автомобиль занесло, ударив левым задним крылом в параллельно идущий «форд», и носом развернуло к тротуару. Двигатель заглох.

Фридман не успел потянуться к ключам зажигания, как вдруг увидел нацеленные в него пистолеты, искаженные злобой и решимостью физиономии полицейских и уже через считанные секунды стоял лицом к стене у входа в копировальную мастерскую «Ксерокс», чувствуя, как его обыскивают опытные руки.

Какая глупость... Нелепость, идиотизм... Что бы ему грозило, не побеги он от этих ментов? Максимум — тридцатник штрафа. Нет, дернулся! Сработал эмигрантский инстинкт, когда за этот тридцатник он убивался на черной работе весь день... Сработал механически, слепо, и также слепо он шел несколько минут назад к злополучной банановой лавке, опрометчиво забыв о пакете с кокаином на переднем сиденье, который сейчас обследует с радостно-изумленным лицом полицейский в черном плаще с желтыми, должными фосфоресцировать в ночи полосами. И теперь доказывай судье, будто убежал вовсе не из-за того, что в машине находился наркотик, а из-за жалких тридцати долларов. Хорошо, на пакете нет отпечатков его пальцев, авось адвокат обыграет такой факт... Но как объяснить случившееся Дональду? И сколько тот заломит за пакет? И вообще... чем все закончится? А Боря?!

— Да ты... серьезная штучка, парень, — донесся до него голос с характерным бруклинским акцентом. — Повезло... нам!

ФРИДМАН-МЛАДШИЙ

Он даже не понял, что, собственно, и произошло... Держал Марину за талию, чувствовал тонкий, прекрасный запах ее духов, видел, обмирая от любви и нежности к ней, чистую по-детски кожу щеки и шеи, и вдруг все поплыло в глазах, пришло осознание падения и бессилия перед этим падением... После — долгий провал. А затем вернулось сознание вместе с колко пульсирующей болью в голове, резью в кистях рук и лодыжках...

Он лежал на полу, раздетый, туго связанный прочной капроновой веревкой, с нашлепкой пластыря на губах. Расплывчатые пятна перед глазами постепенно оформились в лица... Марина и Джейн. Сосредоточенные, даже угнетенные, однако во взглядах — одинаково мрачная целеустремленность. Попытался спросить: за что, почему, с ума вы, бабы, спятили? — но лишь глупо промычал через нос.

— Если слышишь нас; кивни, — мерно и отчужденно произнесла Джейн. Без акцента. — Ага, слышишь... Тогда так: хочешь жить, говори: где камни, которые брату послать должен? Учти, Валера, всерьез тебя спрашиваем, упираться будешь — пожалеешь... Утюг, которым ты по голове получил, сейчас уже греется, и щипчики есть для ногтей... А маникюр — вещь ох неприятная... Колись, Валера! Будешь тихо говорить, вежливо, без ора, тогда рот расклею... Будешь?

Фридман кивнул.

Пластырь оторвался вместе с кожицей губы. Валерий слизнул кровь, потекшую по подбородку.

— Отважные вы... дамы, — произнес еле слышно, неповинующимся голосом. — На такое решиться... Только ведь глупость морозите... Кстати. Как звать-то тебя.

— Ты по делу, по делу, без болтовни, — предупредила Мавра угрожающе.

— Хорошо, без болтовни, — согласился Фридман. — Верьте мне или не верьте, а камни уехали. Могу адрес дать, только вам туда не добраться. На три дня вы, девушки, опоздали, всего на три дня. А всех моих денег, дорогуши, на день сегодняшний — тысяч двадцать. Нужны? Дарю. А потому утюги, щипцы — напрасный и пошлый номер. А пока не зарвались вы, даю вам шанс. И слово свое даю: претензий иметь не буду. Тебя, Мариночка, жаль. Прости, но дура ты. Я же серьезно с тобою насчет брака... всерьез, болван! Теперь мероприятие отменяется. Но обещаю: ни добра от меня не жди, ни зла. Давай сведем партию вничью. Режь веревки, дорогая — и разбежались. Повторяю: большой шанс вам даю, поверьте...

Мавра ударила его ногой в лицо.

— Заткнись, тварюга... — прошипела с яростью. — И гонор свой проглоти, понял?! Я тебе даю шанс, а не ты... Где камни?!

Фридман сжал зубы, чувствуя ломящую боль от удара в скуле. И надо же так нарваться... Ладно, главное — спокойствие. Каким образом эти крысы пронюхали о камнях? Хотя вопрос не так и важен. Даже если бы бриллианты имелись у него и поныне, ничего в данной истории они бы не изменили. Сегодняшняя его роль — однозначно роль смертника. И зря начал он с отказа и поучений... Стервы чересчур воспалены и самим риском своей затеи, и неудачей... Надо иначе. Разговора все равно не получится, игра идет ва-банк, и главное — затянуть время...

Следующий удар ослепил — мысок туфли врезался в глаз. Боль просто-таки пронзила Фридмана, и он закричал. На рот тотчас же лег плотный лоскут пластыря. Неслись ругательства Мавры, истерические всхлипы Марины:

— Я не могу... Я уйду...

— Звони своему братцу хренову, — обернулась к ней Мавра. — Пусть везет шприц и лекарства, мы ему язык развяжем, гаду...

Марина вышла, мелькнул край ее платья в дверном проеме.

«Угораздило же тебя так промахнуться, детка, — едва ли не с жалостью к ней подумал Валерий. — Как же не повезло тебе, как же не повезло... И наверное, я виноват в том, все-таки я... Воздалось! За зло получил злом... И что теперь? Сколько времени, интересно? От силы прошел час. Значит, еще час остается... Если бы знали эти идиотки, что в машине встроена радиостанция, и, услышав вопрос относительно маршрута поездки, охрана приехала к подъезду заблаговременно и сейчас сидит под окнами, наверняка зная номер искомой квартиры. Еще час, от силы полтора, а после сюда ворвутся, единым махом высадив стандартную хлипкую дверь, четверо вооруженных зверей и, застав хозяина в этаком положении и состоянии... Эх, девушки!»

Мавра закурила сигарету, бросив спичку Фридману в лицо.

«А может, рассказать ей о последствиях? Нет, у этой лжеамериканки что-то, видимо, неладно с психикой, судя по дикости глаз и психопатической взвинченности... Марина пассивна, но она на поводу у мегеры...»

Новый удар в голову.

— Говорить, падла, будешь?..

Фридман кивнул.

Вновь грубо, рывком отодрался пластырь.

— Твоя взяла, — прохрипел Валерий. — Только без утюгов...

— Струсил? — Смешок с издевкой.

— Нет... Но... дай час на раздумье.

— Что?! — Опять удар. — Финтить вздумал?!

Фридман хотел выругаться, но вдруг почувствовал, что язык не повинуется ему. И с настороженным, внезапным пониманием уяснил какое-то новое и необратимое состояние, захватывающее все его существо... Исчезла будто бы в никуда боль, сознание стало прозрачным и как бы отдельным от него...