Юлия Пасынкова - Танцы на осколках (СИ) Страница 56

Ему безумно нравилось учиться у ведьмы. Иногда парень уже думал, что ему все известно о людях, об этом мире, и что его уже ничем не удивишь, но когда бабка начала его учить, Гера понял, как важно сохранять в себе любопытство - он жадно впитывал каждое слово и каждый жест во время уроков. Баба Ежна частенько поругивала его, отвешивала подзатыльники, один раз отходила метлой, но в душе была ужасно довольна своим учеником: чего греха таить, у парня был талант к ведовству.

Гера вынырнул из своих мыслей и глубоко вздохнул. Рядом скрипнула половица, ворожея встала с правого боку, скрестив руки на груди. Прежний закрыл глаза, чтобы не видеть укоризны на лице бабки, и тоненькой струйкой выпустил воздух изо рта. Он медленно открыл глаза и посмотрел на рисунок на чаше. Синяя птица, дрогнув, растворилась в воде, а на поверхности появился смутный образ Мурки, что-то объясняющей Бресту. Мужчина с перевязанной рукой хмуро разглядывал ржавую заросшую кустами и мхом дверь.

Гера моргнул, и видение исчезло.

- Я увидел! – восторженно воскликнул он.

Бабка хмуро покачала головой:

- Ты больно шустро потерял чуйство расслабленности, дурья башка. Давай еще раз, - скомандовала ведьма, скрывая улыбку под притворным старческим брюзжанием. Парень был очень способен. Таких стремительных результатов она от него не ожидала, и старуха втайне гордилась учеником.

Гера лишь покачал головой и не ответил на замечание. Он опять глубоко вдохнул и выровнял дыхание: его многолетняя практика по чтению чужих душ сослужила ему хорошую службу. Прежний прикрыл глаза на несколько секунд, давая им отдых, и снова посмотрел на синюю птицу.

На этот раз картинка сменилась быстрее, и перед глазами встал наемник, вышагивающий около увиденной раньше двери. Милка кружила неподалеку, что-то доказывая Катерине, от чего та морщилась всякий раз, как служанка открывала рот. Вот Прежняя подошла к двери какой-то кирпичной будки, и потыкала пальцем на нарисованный знак: три разорванные окружности, объединенные еще одной посередине. Брест, наконец, поднял руки, прекращая неслышимый спор, и кивнул, указав на вход.

Видение померкло, и Гера поднял усталый взгляд:

- Если я не ошибаюсь, что маловероятно, то на двери был нарисован знак биологической опасности. Они что собираются лезть внутрь? Ладно, Брест и Милка этого не знают, но неужели Катерина поведет их туда?

Бабка призадумалась, игнорируя вопрос и почесывая кончик носа. Гера не торопил, а молча ждал ответа. Старуха, наконец, прицокнула языком и заговорила:

- Деваться некуда, эликсир там должон быть. А ентот паскудник неплохо свои дела провернул чужими руками, надо будет выказать Истомиру мое «уважение» на следующем шабаше. – Задумчиво протянула бабка.

От ее слов повеяло ледяным холодом, и Гера поежился. Не хотел бы он оказаться на месте чародея.

- Значит, они все-таки полезут в эту будку? – беспокойно уточнил Прежний, уже зная заранее ответ.

- Стало быть, полезут, - всплеснула руками ворожея.

Она опять замолчала, глядя куда-то вдаль. Гера уже привык к таким паузам: баба Ежна может видеть прошлое, грядущее и настоящее, поэтому он терпеливо ждал ответа.

- Это не будка, - наконец, ответила ведьма, - Это вход в подземелье, глубоко вниз… И, боюсь, вас, Прежних, перетряхнет от того, что там хранится, – закончила ведьма, давая понять, что больше ни слова не скажет на эту тему.

Бабка строго придерживалась того мнения, что все должно идти своим чередом, и никакие уговоры не способы были раскрыть старческие уста. Гера лишь тяжело вздохнул на ее немой ответ и приготовился ждать следующего сеанса подглядывания в волшебное блюдо.

Глава 21.

375 год от наступления Тьмы

месяц Хлеборост

21 день

Я сбилась со счета, сколько уже времени мы спускались по ступеням, крошащихся прямо под ногами. Мой внутренний голос вопил от тревоги. Это была плохая идея! Спускаться в какое-то бомбоубежище или бункер - я понятия не имею что это - на котором к тому же был знак биологической опасности. Да это все равно, что тыкать палкой в глаз спящего дракона. Я не люблю умирать, но еще больше я не люблю боль.  Нет, не так. Я ненавижу боль! Казалось бы, за столько лет, да с постоянными травмами, можно было бы уже и привыкнуть к ней, но где там. Наоборот, прочувствовав всю радугу страданий: от ожогов, до сломанных костей, от колотых или резаных ран до вырванных кусков мышц и оголенных нервов, я стала бояться ее еще больше, ведь теперь-то я наверняка знала, что будет с моим телом. Как буду агонизировать в очередной раз, захлебываясь рвотой от боли, или как потом все начинает зудеть, словно укусы комариного роя. Я не знала, что меня ждет внизу: распыленная в воздухе бактерия или вирус, но, черт возьми, спускаться туда, это плохая идея.

Брест шел впереди с зажжённым факелом, освещая путь. Я была против огня, ссылаясь на то, что в таких местах может быть скопление газа и коли так, то он мгновенно рванет, оставив от нас оплавленное мясо. На что наемник мне ответил, что идти на ощупь – безумие, да и в туннеле пахнет только затхлостью. У меня кончились доводы, и я быстро сдалась и молча спускалась за остальными, замыкая шеренгу.

Серые бетонные стены, окружавшие нас, уходили далеко в сумрак. Вдоль них висели нерабочие линии проводов и навсегда умершие лампочки. Свет факела, желтый и трепещущий, выхватывал Милку и Бреста, впечатывая их тени в грязную крошку туннельного свода. Спускаясь в полумраке, я вытащила из ножен меч. Рукоять была великовата для меня, а само оружие тяжело оттягивало руку. В схватке я бы не продержалась и десяти минут с таким клинком. Кинжал – вот оружие, которое было по мне. Легкое, удобно сидящее в ладони, с ним можно прирезать врага, пока тот заносит свой двуручник. Лезвие, конечно, коротковато, но я компенсировала длину изворотливостью.

Я еще раз примерила в руке меч и, окончательно убедившись в своей правоте, сморщилась, но оружие не убрала. На безрыбье и неуклюжий клинок – спасенье. Чтобы не оступиться, идя в темноте, я придерживалась за стену второй рукой. Наемник невозмутимо вел нас вперед, а звук его тяжелых шагов эхом отражался от низкого свода.

Мы спускались все глубже и глубже под землю. Я осмотрела темный туннель: казалось, с каждой ступенью он становился все уже. Мое сердце ускорило темп, а воздух вдруг резко ударил по легким. Я остановилась перевести дыхание:

- Народ, погодите.

Бетонные стены быстро сужались вокруг меня, а над головой нависли тонны земли, готовые похоронить нас заживо. Сумрачная картинка закрутилась перед глазами, и я, схватившись за живот, села на лестнице. Голова закружилась, холодный пот крупными каплями выступил на лице. Ноги превратились в бесполезные куски мяса, не способные выдержать мой хилый вес.